НЕБЕСНЫЙ ДИВАН

Рассказ

Колян знал: судьба готовит его для великих дел. Типа там мир спасти или найти лекарство от рака. И потому терпеливо ждал.
Базой Коляна был диван. Подранный котом, покрытый шрамами затушенных бычков, он пережил уже третье поколение Валяевых. Дед Коляна отдал на нем Богу душу, отец Коляна сделал на нем Коляна. А вот теперь и Колян вступал на нем во взрослую жизнь.
– Я – острие меча, – тихо шептал он коту. Кот в ответ вытягивал ляжку на манер фашистской зиги и принимался равнодушно вылизывать яйца.
Колян знал: скоро что-то начнется. Его ягодицы утопали во вмятинах, оставленных ягодицами отца и деда. Его впалый живот покрывался мурашками, а сердце горело огнем. Ноги не чувствовали ничего.
– Знаешь, как меня будут звать? – спрашивал у кота Колян. – Капитан Справедливость.
Ночи напролет Колян лежал без сна и смотрел в окно. Выискивал в сумраке ночи ЗНАКИ. Вот горящие окна в доме напротив сложились в букву «Ж». Но что это может значить? Колян думал и думал, а окна гасли одно за другим и город погружался в предрассветный туман.
По утрам отчим вопил, швырялся тапками и обзывал его инвалидом. Но Колян не сдавался. Он надевал свои одеяльные доспехи, прятал голову в подушечном шлеме и хватался за ниточку, торчащую из клетчатой диванной обивки. То была связующая нить поколений. Последняя память. Хрупкая связь.
– Понимаешь, кот, – говорил Колян, когда отчим, хлопнув дверью, уходил в ларек. – Это дихотомия добра и зла. Без темноты не будет света.
И снова принимался ждать.
Иногда Колян забывался тревожным сном, но почти сразу просыпался и тер глаза, и ворочался на грязных простынях, перекладывая ноги. Он думал о том, как судьба призовет его. Боялся, конечно. Но знал, что не сдрейфит. Что сдюжит любую ношу, какой бы великой она ни была. Да и не надо другой. Только великую. Только такую, за которую жизнь отдавать не жалко.
За стенкой раздавались звуки ударов и материн крик.
– Я здесь, я готов! – вопил Колян, вытягивая вверх руку со стиснутым кулаком. А кот шипел и выгибал спину, вторя боевому кличу вождя.

Отчим каждый день пытался согнать Коляна с дивана. Хватал за безжизненные ноги, впивался пальцами в тощие волосатые лодыжки и матерился, и дышал перегаром, и дергал, дергал. Но Колян был не промах. Он обхватывал руками диванную подушку, хватался пальцами за пружины на днище и что есть силы кричал.
– Отвали, это батин диван! Отец, дай мне силу!
И враг отступал, пнув напоследок победителя по ребрам. А мать приходила к нему и плакала, и гладила по голове, и шептала что-то тихонечко. Колян старался не слушать. Он уходил глубоко-глубоко внутрь себя и сидел там в огромном гулком зале, похожем на самолетный ангар. И ждал.
Питался Колян когда-как. Иногда мать приносила еды, иногда жевал поролон из дивана.
– Всё телесное – оболочка. Понимаешь, кот?
И дни проходили за днями.
Выпал снег. Колян смотрел, как валят хлопья из жирных облаков и думал, неужели это они с таким грохотом падают вниз? Но нет: грохот шел сбоку, из кухни. И голос отчима, похожий на рык ошалевшего зверя, гремел: «Где справедливость? Где справедливость, ты, с-с-сука?»
И что-то щелкнуло у Коляна внутри.
– Я здесь, – сказал он и встал на дрожащие ноги. Оттолкнул инвалидное кресло. Завязал одеяло на шее узлом. И покинул диван, ибо время пришло.
Мать, увидев его, громко охнула. Из носа у нее капало красное.
Отчим, обернувшись к нему, громко заржал. С кулака у него капало красное.
А Колян раскинул руки, как крылья, и, разбежавшись, ударил отчима в грудь головой. Тот покачнулся. Шагнул к открытому окну, ухватился неловко за створку. Почти обрел равновесие, но наступил на кота. Тот, взвизгнув, рванулся вон из-под ног. И отчим вместе с Коляном вылетели в окно, обнявшись в смертельной схватке.
– Коленька-а-а! – закричала мать, и вопль ее слился со звоном стекла. И звук получился такой красоты, что Колян подумал: «Да, лучше не Капитан Справедливость, а Коленька. Только именно так, чтоб со звоном».
Одеяло за спиной у Коляна вздулось, как супергеройский плащ. Он зажмурился, он приготовился к смерти. Но не упал. Сильные руки ветра подхватили его в ладони как в колыбель. Свет ударил ему в лицо и сиял, пока сам Колян не стал светом. Он поднимался выше и выше: туда, где ждал его мягкий небесный диван и был только мир и покой.
Туда, где самое место героям.