Оттепель
В Алуште в январскую субботу было плюс 17, и мы с Костей пошли на рыбалку. На прошлой рыбалке мы поймали десять окуней таких маленьких, что ими наелась всего одна кошка. В прошлый раз у нас было одна удочка, а в этот раз две, поэтому мы решили, что поймаем двадцать окуней и накормим две кошки. Мы наладили удочки, забросили их в Черное море, но у нас ничего не ловилось, поэтому Костя решил искупаться, а я испугался. Костя морж, а я нет. Все-таки подводная рыбалка в январе не входила в мои планы.
Но тут позвонила мама из Москвы.
– Как ты? – спросила мама.
Я показал бескрайнее, синее, солнечное море.
– А кто там плывет? – спросила мама.
– Костя, – ответил я (мама знает Костю).
– А ты чего не плаваешь? – спросила мама.
Я еще раз посмотрел на море и еще раз поежился.
– Январь, – ответил я.
– А я бы искупалась, – ответила моя семидесятипятилетняя мама.
– Я верю, – произнес я. Мама ходит зимой на даче в валенках и купальнике.
– Когда в Москву приедешь? – спросила мама.
– На Новый год, – ответил я.
Мама положила трубку.
Рядом стоял Костя и прыгал на одной ноге. Видимо, вода попала ему в ухо.
Потом пошел окунь и мы поймали двадцать окуней. В этот раз ими наелись две кошки, а в прошлый раз одна.
Когда мы возвращались домой, старушки на лавочке спросили нас, поймали ли мы саргана. Сарган – это рыба-стрела, он водится в Черном море. Но мы ответили, что поймали окуней.
Книга
Кеша, мой квартиросъемщик, в вотсап пишет:
– Вячеслав Анатольевич, а можно я вашу книгу подарю маме, все равно ее собака погрызла.
– Какую книгу? – спрашиваю.
– Ну, которую вы написали, – отвечает, – не волнуйтесь, она мне понравилась.
Если честно, я не сообщал Кеше, что пописываю. Видимо, где-то в книжном шкафу нашел мою книгу и прочитал.
– Какая, – спрашиваю, – из собак погрызла книгу?
У Кеши вообще-то три собаки.
– Лёлек, – отвечает.
Лёлек – это такса.
– Как же такса забралась на верхнюю полку высокого шкафа?
– А ее Князь достал.
Князь, как я понимаю, это кобель серый, огромный, который меня чуть не покусал, когда я проверял квартиру.
– Сильно погрызла? – с грустью спрашиваю.
– Да так, – отвечает Кеша.
– Ладно, отдай, – говорю.
Кеша помолчал.
– Только мама автограф требует.
Тут уже помолчал я.
– Автограф только через год, я в Москву из Южного города раз в год езжу.
– Тогда пусть лежит.
– Может, лучше отдать, а то собаки догрызут.
– Нееее, я на верхнюю полку положил и закрыл.
Сижу теперь и думаю. Вот где-то далеко-далеко в Москве в окружении собак лежит моя погрызенная книжка в ожидании автографа для мамы Кеши.
Лекарство
Пришел в аптеку покупать лекарство по рецепту. Я уже в том возрасте, что у меня есть свои лекарства по рецепту. Говорю молоденькой чернявой южной аптекарше:
– Мне фуфломицина две упаковки.
– Фуфломицин по рецепту, – не моргнув глазом говорит красивенькая аптекарша.
Я ношу рецепты в паспорте кота, а паспорт кота в барсетке.
Открываю барсетку, достаю паспорт кота. Листаю страницы с прививками. Где –то между страниц паспорта лежал рецепт на фуфломицин.
– О у вас котик! – восторженно восклицает аптекарша, видя ветеринарный паспорт кота.
– Да котик, – бурчу я и ищу рецепт в паспорте кота.
– А он какой, – опять восторженно восклицает аптекарша.
– Рыжий, – бурчу я и продолжаю искать рецепт в паспорте кота.
– Красивый?
– Очень.
Ищу, ищу, нет ничего.
– Ладно, – говорит сочувственно аптекарша, – я вам так продам, без рецепта
Продает мне фуфломицин. Я говорю:
– Спасибо.
– Котику привет, – улыбается молодая сияющая аптекарша.
Проблема в том, что рецепта на фуфломицин у меня просто нет. Последний раз брал в Москве, а в Южном городе просто не знаю, где его можно выписать. Идти сдаваться врачам не хочется. С помощью паспорта кота я покупаю фуфломицин у разных аптекарш уже третий раз.
Выходя из аптеки, думаю: «Четвертый раз не продадут. Любое мошенничество – это искусство. Нужен новый креатив».
Киржач
Приехал в гости молчаливый суровый Сашин брат из Киржача. Здоровый бородатый мужик. Он спокойно вошел в мою квартиру, мы обнялись, сели за стол, разлили, закусили борщом и салом. все это время Сашин брат молчал, а мы с Сашей болтали о литературе.
И вдруг мы услышали:
– О, – Сашин брат оживился и заговорил, ткнув в мою газовую колонку Электролюкс.
– Чего-о? – спросили мы.
– Киржач, – сказал Сашин брат и еще разлил.
– Не поняли, – сказали мы.
– В Киржаче делают, – сказал немногословный Сашин брат и еще разлил.
– Вообще-то это шведская колонка, – обиженно сказал я.
– Киржач, – немногословно ответил Сашин брат.
Мы еще посидели.
Вдруг Сашин брат увидел мою словенскую электрическую плиту Горение и сказал:
– Тоже Киржач.
В этот раз мы не стали спорить, к тому же немногословный Сашин брат все равно не спорил, а просто говорил – Киржач.
Потом мы пошли на набережную. На море был шторм. Волны, брызги, солнце – красиво.
Мы шли мимо кофеен и ресторанов, мимо кафе и таверн и у каждой Сашин брат останавливался и говорил:
– Киржач, – показывая то на кондиционер марки Беко, то на иной очередной иностранный бренд.
В конце мы примолкли и его очень зауважали. Нам стало казаться что где-то там в таежной Сибири стоит неведомый град Киржач, где живут настоящие бородатые русские мужики и с помощью простых отверток и молотков делают все на свете: телевизоры, стиральные машины, душевые кабины, самолеты, космические корабли, танки. Такие бородатые широкоплечие силачи, которым все по плечу. Мы шли, и я вдруг понял, что моя родина – это Киржач. Там делают все, но зачем-то называют иностранными именами.
ЧГК
Мой брат играет в «Что? Где? Когда?» И все его друзья играют в «Что? Где? Когда?» И жена брата играет в «Что? Где? Когда?»
Однажды брат сказал:
– Ты же знаешь много ерунды?
– Много, – ответил я.
– Придумай нам вопросы и мы пошлем их в телевизор.
Я задумался. Я ведь знаю много ерунды.
В течение получаса я набросал с десяток вопросов из истории, философии, математики и литературоведения.
Брат посмотрел на них и сказал:
– Ха, они все на знание.
– И чего?
– Ну, понимаешь. Там нет логики, ты либо знаешь, либо нет, то есть потенциально все твои вопросы на досрочный ответ.
Я подумал:
– Ну приведи вопрос не на знание?
– Назовите вид спорта первых Олимпийских игр, который был исключен в дальнейшем из Олимпийской программы, потому что зрители ничего не видели и ничего не понимали.
Я стал думать. Думал я вместо минуты полчаса. С логикой у меня плохо. Но догадался:
– Подводное плавание, – в итоге сказал я.
– Ну вот, – сказал брат, – ты этого не знал?
– Не знал.
– Но логически догадался?
– Логически догадался.
– Вот видишь.
– Хорошо, сейчас дам на логику.
– Давай.
– Зачем Сталин звонил Пастернаку в 1934 году?
– Это вопрос тоже на знание.
– Ну попробуй, возьми.
– Хорошо, – сказал брат, – я возьму, но вот увидишь, это досрочный ответ.
Через месяц мы с братом сидели у телевизора и смотрели «Что? Где? Когда?»
Крутился волчок. Сидели взъерошенные знатоки. Громогласный диктор объявил: «Зачем Сталин звонил Пастернаку в 1934 году?»
Я замер. Брат улыбался.
– Досрочный ответ, – вдруг завопил самый взъерошенный знаток.
Дальше я грустил. Брат улыбался.
На экране телевизора висели строки стихотворения «Мы живем, под собою не чуя страны».
Блокнот
Жена говорит:
– Выброси, выброси, – достает засаленный, полуразвалившийся, бесцветный, а когда -то красный блокнот.
О, милая, как я могу это выбросить. Вот это телефон дяди Армена, нашего соседа по камчатской квартире. С Камчатки я уехал в 1988 году, дядя Армен улетел в Армению в 1993, а квартиру мама продала в 2001-ом и переселилась ко мне в Подмосковье.
А это телефон Алины. Ей было 14, а мне 15, ее мама была товароведом в универсаме, а папа завгаром в Сероглазке. Я подарил Алине лимон. Мама растила лимон 15 лет, а денег на розы у меня не было, и я принес Алине лимон в горшке. Больше ее мама –товаровед меня в дом к Алине не пускала. А это телефон дяди Миши. В 1998 году он врезал мне замок в московскую съемную квартиру. Самое смешное, что я позвонил ему второй раз в 2018 году и он через 20 лет поставил мне замок уже в мою собственную московскую квартиру. А это телефон тети Иды. Тетя Ида в 2008 году эмигрировала в Израиль и там пропала, а у меня остался телефон ее одесской квартиры. А это Лёля, Боля и Валя – внучки Тамары Игоревны. Я их всегда путал, поэтому и записал. Кто такая Тамара Игоревна я не помню. А это Толик – сокурсник. А это Зина парикмахер. А это вторая жена Ивасика, уехавшая с двумя детьми Ивасика в Аргентину, куда Ивасик теперь не может перевести алименты из-за санкций. А это заводчик хорьков (зачем мне хорьки, у меня есть кот). А это первая любовь брата. А это телефон журнала, где опубликовали мой первый стих, посвящённый тебе милая. Журнала давно нет, а стих остался. Эх милая, милая, как я могу это выбросить.
Американский пехотинец
В Южном городе меня стригут под американского солдата. Сначала я испугался этой стрижки, но потом Саша сказал: «Как здорово, ты похож на американского морского пехотинца», – и я смирился.
Сегодня я пришел к своей парикмахерше и сказал:
– Привет.
– Вы опять без записи, – улыбнулась она.
– Я пытался вам звонить, но вы не брали трубку.
– Я стригла, – улыбнулась парикмахерша и добавила, – вас налысо?
– Нет, – воскликнул я, – налысо я стригусь в жару.
– В июле.
– Да в июле.
– Тогда как всегда?
Как всегда – это под американского пехотинца. Как всегда появилось не сразу. Я как-то пришел к парикмахерше в июле и попросил постричь налысо, но она сказала, что зачем налысо, сделаем хорошо, и вот так это хорошо стало как всегда.
– Как всегда, – ответил я и парикмахерша набросились на меня с машинкой для стрижки волос.
Если честно, мне жаль волосы. Я всегда хотел быть как Джон Леннон, но мама не давала мне стать солистом группы Битлз, а потом учеба, а потом работа, а потом женитьба, какие тут длинные волосы. У моей жены длинные волосы. Не могу же я тоже иметь длинные волосы.
– Как погода? – спросила парикмахерша, оторвавшись от машинки.
Я посмотрел за окно. В феврале дул южный ветер.
– Оттепель, – сказал я.
– Но ветер холодный, – сказала парикмахерша и защелкала ножницами.
– Ну так, – ответил я.
Больше мы не разговаривали. Через полчаса на меня из зеркала смотрел морской пехотинец или, как говорит Саша американский яйцеголовый интеллектуал.
– Отлично, – воскликнул я.
– Приходите еще, – сказала парикмахерша, снимая с меня простынь.
Я вышел на улицу и закурил. Тепло, оттепель. Я посмотрел в ближайшую витрину. На меня смотрел морской пехотинец. Когда-нибудь на пенсии я перестану бриться и стричься и стану похож на монаха. У меня будет борода и длинные седые волосы, а пока я похож на морского американского пехотинца.
Большая фига
Решил написать большой роман. 10 авторских листов, чтобы взяли на премию «Большая фига». Скачал пособие из интернета «Как написать роман за 3 дня». Прочитал. Там пишут, надо выдумать героев и создать план. Значит, будет у меня Мистер Абсолютное Добро, его антагонист злодей Тугоухий и любовный треугольник с Мисисс Вечная Женственность. все расписал, все сцены наметил, сюжетные повороты – целых 7 штук, развязку, три сюжетных линии. Осталось написать. Сел за компьютер и как Моцарт шамк-шамк. И вот значит Мистер Абсолютное Добро гонится на лендкрузере за Тугоухим, который тищит подмышкой Миссис Вечную Женственность, загоняет в тупик, достает Кольт и так пиф-паф и в первой сцене убил Тугоухого.
Я говорю ему:
– Ты что нахер наделал.
А он:
– Чего?
– Бля, мне десять авторских листов надо для Большой фиги, а ты его убил, что мне теперь делать?
– А я сейчас на Марс полечу.
– Какой Марс – это реалистичный роман про русскую деревню.
– Сам сиди в своей сраной деревне.
И смотрю Мистер Абсолютное Добро с Кольтом в скафандре шагает по Марсу.
– Ты что здесь делаешь?
– Иду спасать Миссис Вечную Женственность от Тугоухого.
– Ты же его убил.
– Так воскреси.
– Я что Иисус Христос?
– Ща, – говорит.
И точно. Смотрю - по марсианской пустыне бредет Тугоухий в скафандре и тащит подмышкой Вечную Женственность в скафандре, а она визжит и упирается, как поросенок.
Мистер Абсолютное Добро достает Кольт и пиф-паф.
Тут мой мозг взорвался, бросил я писать роман для Большой фиги, как его можно писать по плану, если никто ничего не слушает.
Костюм
На Новый год поеду поездом в Москву. Надо купить спортивный костюм в поезд, чтобы легко было. Пошел в брендовый магазин Спортмастер, говорю:
– Мне костюм спортивный шесятого размера (ну большеват я).
– Таких спортсменов не бывает, – отвечает консультант.
– А какие бывают?
– 54-го максимум.
– А если я штангист?
– Штангисты носят комбинезоны.
Ладно, пошел на рынок.
– Мне костюм 60-го размера.
Несут новомодный, меряю. Ляжки в обтяжку, будто голый, а в промежности висит, как у слона.
– А пошире есть.
– Сейчас.
Несут новомодный широкий. В ногах клёш – улицы подметай, плечи – как у грузчика.
– Ну не такой широкий есть?
– В каком смысле.
– Ну, советский.
– Я не жила в СССР, откуда знаю, – отвечает продавщица.
Побрел в расстройстве вглубь, брел, брел, зашел в какой-то медвежий угол. Смотрю – сидит старый армянин на ящике среди рухляди.
В отчаянии спрашиваю:
– Отец, есть нормальный спортивный костюм на меня.
И он с характерным акцентом:
– Ха, у нас в Армении все есть.
И достает охапку пузыристых советских костюмов. Одел – как влитой. Купил.
Дома посмотрел, а у меня на спине надпись: СССР.
«Да, тоскуют, тоскуют армяне», – думаю.
Хек
Купил вчера в кулинарии минтай жареный, прихожу домой, а это хек.
Сегодня говорю продавщице:
– Зачем вы мне вчера вместо минтая продали хека?
– Я и слова такого не знаю, – отвечает, – если написано минтай, значит минтай.
– Что я минтай от хека не отличу, я на Камчатке вырос.
– Что вы возмущаетесь, – говорит, – что, невкусный?
– Вкусный.
– Что, плохо прожаренный?
– Хорошо прожаренный.
– Костей много?
– Мало костей.
– Так что вы мне здесь работать не даете.
– Вас как зовут? – спрашиваю.
– Марина, – тыкает в бейджик.
– Представляете, Марина, вы Марина, а вас зовут Тамара.
– Лишь бы, – говорит, – зарплату платили, а там хоть Дульсинея, сегодня минтая брать будете?
– Опять, видимо, хек?
– Сразу видно, что вы не местный, – и ушла, обиженная, в подсобку.
Шел домой, звезды светят, самая длинная ночь в году, на кошку какую-то наступил, потом споткнулся. Хек-минтай. Хек-минтай.
Племянник и шахматы
Племянников у меня много, а в нашей большой семье родственников я считаюсь непререкаемым авторитетом в области шахмат. У меня второй разряд. Не хухры-мухры. В детстве я выиграл первенство школьников Камчатского края. Вот так вот. Поэтому всех племянников всех родственников шахматам учу я.
Вот значит приводят ко мне племянника и говорят: «Учи, дядя Слава».
Чтобы учить, надо объяснить цель шахмат.
Мы с племянником расставили фигуры и я сказал:
– Скажи, Кеша, ты знаешь цель шахмат, самой древней игры человечества.
Кеша молчит, в свои пять лет он освоил ФИФУ и Молочную ферму, а шахматы еще не освоил. Шахматы пугают Кешу.
– Цель шахмат, Кеша, – громогласно вещаю я, – это поставить мат королю.
Кеша пугается и молчит, потом поборов смущение говорит, немного шепелявя:
– А папа говорит, что нельзя ругаться матом.
Я вспомнил своего брата, отца Кеши, стало неудобно перед братом.
– Ну это не тот мат, – отвечаю, – это другой мат, дай я тебе покажу.
– Воспитательница в садике говорит, что и показывать нельзя.
Я еще более задумался, теперь над моей педагогикой зависли мой брат и воспитательница Кеши.
– Ну, – говорю, – это надо поймать короля.
– Ловят королеву, у нас в садике Оля королева, мы ее ловим.
Моя педагогика дала крен, что делать с Олей-королевой я не знал.
– Хорошо, – сказал я, – взяв в руки фигурку белой королевы, – давай ловить королеву.
– Кидай, дядя Слава, – закричал Кеша и весело подпрыгнул. Все шахматные фигурки полетели на пол.
Осмотрев поле боя, я вздохнул и бросил Кеше фигурку белой королевы, и Кеша стал ловить королеву.
Артрит
Утром разболелся палец. Артрит. Выпил таблетку диклофенака и поковылял на море. Не смог себе отказать в радости.
Сижу на лавке. Звонит Костя:
– Что делаешь?
– Сижу.
– А чего сидишь?
– Артрит, палец болит.
Костя помолчал. Потом произнес:
– Сидеть надо с удочкой, на рыбалке.
– Больно, – ныл я.
– Купи удочку, водки и возьми фотоаппарат, – твердил Костя.
– Ладно, – хлопнул я себя по лубу, – мне надо на рыбалку.
Пошел к рыболовной палатке, говорю продавцу:
– Я ловил тайменя на Игарке, нерку на Камчатке, омуля в Байкале, карпа у папы на даче.
– Зачем вы мне свою жизнь рассказываете? – перебил меня торговец.
– Не перебивайте, – говорю я, – гольянов в Амуре, а что ловят у вас в Черном море, не знаю.
– Так бы и сказали, – заулыбался торговец, – в Черном море ловят кефаль, окуня, ставриду, хамсу, барабульку, сейчас активно идет кефаль – рыба с кило, а то и с два.
– Давайте снасть на кефаль – леска 0,25, крючок 7-ка, катушку, спиннинг.
Торговец меня зауважал.
– А на что ловят кефаль, – спрашиваю.
– На морского червя.
– А где его берут?
– У меня в палатке в пять утра.
Я задумался:
– А если хотя бы в 7 прийти?
– Раскупят.
Вставать в пять утра не входило в мои планы.
– А я вот слышал еще у вас ловят на вареную грудку и на креветку?
Торговец загрустил, уважение ко мне растворилось.
– Тю, это ставриду и окуня. Они с палец, – торговец показал свой средний палец, – их можно и днем ловить. Выдал мне тонкий, тонкий спиннинг, тонюсенькую леску, крючки с ноготок и грузик весом с горошину.
Я подозрительно осмотрел эти ненадежные поделки.
– И что, ловится?
– Тю.
Купил и пошел домой. Пришел, палец от артрита болит. Пока все собирал и прилаживал, вспомнил, что не купил складной стульчик. Вернулся к торговцу.
– Все-таки кефаль? – радостно заулыбался он.
– Нет, ставрида, – угрюмо произнес я, – просто стульчик забыл.
Торговец продал мне стульчик, но я опять вернулся и еще купил запасной поплавок, запасные крючки, запасные карабины и коробочку под них.
К этому времени стемнело, на рыбалку идти было уже поздно. Зашел в магазин и купил соленой хамсы. Дома разложил стульчик, на него положил удочку, коробочку со снастями и купленной хамсы. Сфотографировал и послал Косте.
– Вот, вот, молодец, – заорал в чат Костя, – я же говорил рыбалка, и палец-то, наверное, прошел.
Я скептически посмотрел на палец:
– Ну, так, – говорю.
– В следующий раз лови кефаль, – написал Костя и прислал мне улыбающийся смайлик.