ВВЕДЕНИЕ В СПИСОК:
ШКОЛЬНАЯ ПРОГРАММА И ЕЕ ИЗМЕНЕНИЕ
Опрос
В конце января 2023 Министерство просвещения сообщило, что в школьную программу по литературе войдут произведения советских классиков. «Молодую гвардию» Александра Фадеева, «Горячий снег» Юрия Бондарева уже включили в федеральные основные общеобразовательные программы. Ранее депутат Госдумы Дмитрий Вяткин заявил, что изучение романа «Архипелаг «ГУЛАГ» и других произведений Солженицына нужно прекратить, так как они «не прошли проверку временем». По словам Вяткина, события в романе «Архипелаг ГУЛАГ» частично были выдуманы: «Многие факты Александром Исаевичем были высосаны из пальца, придуманы. Историки проверяли все факты. Была попытка получить за это премию – за то, что он вымарал в грязи свою собственную родину».Мы задали нескольким нашим коллегам следующие вопросы:1. Как Вы относитесь к подобному обновлению школьной программы? Необходимо ли оно? В чём, на Ваш взгляд, находятся первопричины подобных предложений, — это общая «патриотизация», нарастание милитаристского тренда, возвращение к образу бывшего СССР или что-то другое?2. Какие произведения (в том числе из современной литературы) вы бы сами предложили включить в школьную программу, а какие из имеющихся в ней не столь необходимы?Евгений Абдуллаев:1. К обновлению школьной программы отношусь положительно. И именно за счет современной русской литературы. Классика – прекрасно, но слишком многое в ней нынешнему школьнику непонятно; прежде всего язык. Сто лет назад, в 1920-м, Брюсов писал, что у Пушкина архаизмов мало и что даже те, которые у него встречаются, не требуют пояснений. «Такие слова, как брег, злато, сие, втуне, хотя и вышли из употребления, большинству понятны». Возможно, брег и злато и современным школьникам понятны, но вот насчет сие и втуне – уже не уверен.Так что современный язык должен – наряду с древнерусским и «классическим» – отражаться в литературных текстах, изучаемых в школе. И современные проблемы. А значит, присутствовать и современная литература.Другое дело – что включать и кого.Конечно, было бы странно, если с нынешним консервативным поворотом (и реабилитацией всего советского) включили бы что-то иное, чем то, что включили. И дело даже не только в этом повороте. Государственная школа вообще заведение очень консервативное. Оно априорно не любит никаких перемен, ни прогрессивных, ни даже собственно консервативных. Даже возвращение в предельно облегченном и обмирщенном виде «Закона Божьего» (в качестве «Основ религиозных культур и светской этики») растянулось на десятилетие и шло с неимоверным сопротивлением.Теперь – о самой «Федеральной образовательной программе среднего общего образования» и того, что касается в ней преподавания литературы.В этом документе вообще много чего интересного, как дельного, так и сомнительного. В том числе, да, и касательно «патриотизации». Например, патриотическое воспитание рассматривается отдельно и от гражданского, и от духовно-нравственного… Получается какое-то «отдельное» воспитание. В действительности, думаю, патриотизм и гражданственность суть одно и то же, это нельзя разделять. Но сейчас из патриотизма снова пытаются слепить какую-то квазирелигию. Гибрид языческого культа «земли и крови» и поверхностно-понятой христианской жертвенности.Встречается и несколько курьезное. Например, что «чтение и изучение выдающихся произведений отечественной и зарубежной литературы второй половины ХIХ — начала ХХI века» должно повысить в школьниках потребность в «занятиях спортивно-оздоровительной деятельностью». Хотелось бы посмотреть, как это будет происходить. Почитал Достоевского – сразу в спортзал потянуло. Так, наверное.Но в целом написано довольно грамотно и выдержанно. При нынешних погодах могло быть и хуже. А в пункте «базовые исследовательские действия» так вообще все довольно разумно. Есть даже указание на «критическую оценку» – пусть и не самих текстов, а собственных выводов после их прочтения. Но и это неплохо.Теперь по персоналиям. Фадеев и Бондарев… Ну да, советские «литературные генералы». Но все равно это будет уже не совсем то, что было в советских школах лет сорок назад. Тогда они были «классиками», почти монополистами. Сейчас, в этой программе, они – одни из многих. И в соседстве с настоящими классиками – Пастернаком, Платоновым, Булгаковым, Бродским, Солженицыным (которых тогда в помине в школьной программе не было) – мягко говоря, бледнеют. Так что пусть будут, это тоже часть истории.Да, высказывание Дмитрия Вяткина о Солженицыне комментировать не буду. Сказал – и сказал; мало ли что говорят депутаты, особенно сегодня. Может, сам потом пожалел.Но вернусь к современности. Все как-то сильно завибрировали по поводу Прилепина и Пелевина. Почему бы нет? «Жизнь насекомых» – лучшая и наиболее показательная вещь у Пелевина, да и прилепинский «Санькя» хорошо написан. Ещё там есть драматургия Гришковца («Как я съел собаку») и рано ушедшей Ксении Драгунской («Рыжая пьеса»). Так что попытка найти что-то среднеарифметическое, учесть какие-то разные векторы. Другое дело, что весь этот список выглядит так, словно составляли его лет пятнадцать назад, году этак в 2007-м, к которому все упомянутые тексты были написаны. Ни Водолазкина, ни Яхиной, ни других столь или менее известных авторов конца нулевых – начала двадцатых. Что, опять же, неудивительно с учетом консервативности образовательной системы. Берем то, что прошло как бы проверку временем.Кого бы я добавил к этому списку? Не знаю. Мне кажется, что прибавление писателя А или, наоборот, изъятие писателя В из подобных документов по большому счету ничего не решает. Нет, конечно, пусть все эти пудовые «образовательные программы» существуют, они нужны, но наряду с этим должны больше поощряться и «авторские» программы, которые составляют сами преподаватели. Которые могут гибче отражать эмпирику современной школы.Я помню встречу с новосибирскими школьниками семь лет назад; ребята сидели вялые, пока не задал им вопрос, как бы они отнеслись к включению в школьную программу Джоан Роулинг. Всю вялость тут же сдуло. Большинство высказлось «за», ктото «против»… Я не любитель «Поттериады» и не сторонник того, чтобы её проходили в школе, да и пик её популярности уже прошел. Но подумать над тем, чтобы сделать изучение литературы в школе более гибким и чуть более сориентированным на самих школьников и их интересы, все же стоило бы.Сергей Беляков:1. Я думаю, что цель этих инициатив – обеспечить лояльность левых, заручиться поддержкой прокоммунистически настроенной части общества. Понравиться коммунистам и вообще всем, у кого есть ностальгия по Советскому Союзу. Мне это напоминает позднюю сталинскую политику. Сталин вернул военным погоны, офицерские звания. И даже вернул звания генеральские, хотя в годы Гражданской войны и в двадцатые слова «генерал» и «контрреволюционер» (а значит, враг) были почти синонимами. Сталин вернул и раздельное обучение, как в царских гимназиях, и школьную форму, которая стала очень напоминать гимназическую. Цель была сходной: обеспечить лояльность тех, кто так и не принял советскую власть, у кого была ностальгия по царской России. Сталин же читал отчеты НКВД о настроениях населения, знал результаты переписи 1937-го, которая показала, что верующих в стране больше, чем неверующих. Всех в ГУЛАГ не посадишь, а лояльность населения была необходима, особенно в годы войны.Но это были именно внешние изменения. В сущности, ничего не изменилось. Колхозы остались колхозами, они не превратились в столыпинские хутора. Частную собственность на землю не вернули. Союзные республики не обратили в генерал-губернаторства. Послушный Верховный Совет не стал многопартийной Государственной Думой. В стране не появилось ни одной оппозиционной газеты. Так и теперь. Россия остается капиталистической страной. Мы очень далеки и от советской социальной политики, и от советской национальной политики. У нас в почете убежденный антикоммунист Ильин и царь Александр III. Но как-то надо убедить левых, ностальгирующих по СССР, что посткоммунистическая Россия в самом деле правопреемник Советского Союза. Вот тут и могут пригодиться нападки на Солженицына, пусть сам В.В. Путин в своё время Солженицына награждал и ездил к нему в гости. Могут пригодиться Фадеев и Бондарев, которые также ассоциируются с советской эпохой. Но всё это не более чем те самые сталинские погоны…2. С одной стороны, очень хочется увидеть в школьной программе «Судьбу барабанщика» Аркадия Гайдара, «В круге первом» Александра Солженицына, «Верного Руслана» Георгия Владимова. С другой стороны, обучение в школе гуманитарным предметам требует здорового консерватизма. Поэтому изменения если и требуются, то самые минимальные. А лучше ничего не менять. Задача школы убедить, уговорить ребенка прочитать много-много замечательных книг. Научить его читать и понимать хорошие книги, даже если с этой задачей не справилась семья. Об этом надо думать, а не о включении новых книг. Я не против «Молодой гвардии» и «Горячего снега», но хочется спросить членов Совета Федерации: «Вы сами давно в школе были? Вы с учителями разговаривали?» И без того отпущенных часов не хватает. Как туда ещё два романа втиснуть? Или «Молодую гвардию» поставят на место фадеевского же «Разгрома»? Тогда есть смысл.Владимир Березин:Все эти вопросы – повод к разговору не собственно о школе или литературе, но и о критическом мышлении. И это куда важнее.Во-первых, рассудительный человек должен вовсе исключить из серьёзных, да и из прочих разговоров, зачин: «Депутат N. сказал, что…» Это отсутствие понимания жизни, равно как некоторой дисциплины ума. Совершенно неважно, что сказал какой-то депутат. Рассудительный человек должен спросить: выступил ли депутат с некоей законодательной инициативой, оформил ли он её надлежащим образом, поступил ли этот документ в соответствующий орган и какова его судьба. Спору нет, наши депутаты решительно прекрасны, и многие их слова достойны быть отлитыми в граните, но если кто из них сказал что-то в застольной беседе или просто в веселье перед телекамерой, то пока конкретного предмета обсуждения нет. Но мои сограждане, что ищут спусковой крючок для своих страхов (или, наоборот, восторгов), как депутат вдруг что-то скажет, начинают сеанс психотерапевтического выговаривания.Всё это никуда не годится (если мы действительно хотим понять, как устроен мир). В записных книжках Даниила Хармса есть по этому поводу такой пассаж: «Говорят, скоро всем бабам отрежут задницы и пустят их гулять по Володарской. Это не верно! Бабам задниц резать не будут». Что, разумеется, не означает отсутствия реальных неприятностей и тревог.Поэтому, во-вторых, мы должны определить предмет разговора. Большая часть хороших людей, что бросается судить обо всём, не видела в глаза школьной программы и, в общем-то не понимает, как она устроена. Даже в прежние времена она была довольно подвижным списком, а теперь и подавно. В ней есть части, за которые отвечают региональные органы образования, а есть общие для всех произведения, в ней есть пометки об обзорном изучении, а есть авторы, произведения которых выбирает учитель.В это вмешиваются всякие школьные советы и тому подобное. Но, опять же, если человек рассудительный задумается (или просто вспомнит своё детство), то сообразит, что никакой школьник все произведения школьной программы никогда не читал (если читал хоть какие). Я человек немолодой, и мне приходилось «изучать» в школе книги Генерального секретаря Центрального комитета коммунистической партии СоветскогоСоюза и председателя Президиума Верховного Совета СССР, а также лауреата Ленинской премии по литературе (1979) Леонида Ильича Брежнева. И, уже подстарившись, внимательно прочитал их не без пользы для своих занятий.Но главное в гипотетической ситуации с «изучением произведения» то, как это всё сделает учитель. Может преподаватель заставить школьников задуматься о тексте или не может, хватает у него времени или нет, скован он отчётностью или не очень. Наконец, школьники тоже разные бывают: есть и те, которые во всю жизнь не откроют ни одной книги.Наконец, в-третьих, школьная программа, разумеется, должна обновляться. Хотя литература с каждым годом становится всё меньшим фактором жизни общества, всё равно существует инерционное уважение к художественной прозе. Грех этим не воспользоваться и не обсудить с учениками.И многое можно понять даже на примере дурной книги. Я бы даже сказал, что плохие книги могут принести куда больше пользы, чем плохо переваренные признанные шедевры. Например, сейчас говорят о возвращении в школьную литературу «Молодой гвардии» Фадеева. Фадеев – большой писатель трагической судьбы, но «Молодая гвардия» имела судьбу не менее трагичную. Роман был переписан по прямому указанию вождя, художественный замысел сломан об колено, книга косвенно повлияла на судьбы людей: были осуждены невиновные и тому подобное далее. Внимательно всматриваясь в текст (тексты) этой книги, можно многое понять о соотношении выдуманного и реального, контекста времени и общественных ожиданий. Да всё можно понять о том, давнем времени, но это сложно. Ну а понять «Войну и мир» – легко, что ли? Легче ли понять «Евгения Онегина»?И, наконец, в-третьих. Вопрос о дополнении или изъятии произведений из «школьной программы» вполне бессмысленен. Бытие книги в заветном списке связано с умением учителя рассказать о ней, с уровнем готовности класса (и отдельных учеников) что-то понять. Я вот очень давно связал свою жизнь с преподаванием и даже написал пособие для взрослых и детей «Двести лет русского рассказа», собрав туда отнюдь не все рассказы из школьного чтения, снабдив их невидимым заголовком «Всё то, что вам казалось в детстве скучным, а на самом деле оказывается таинственным и загадочным».Куда интереснее вопрос о том, что должно произойти после этого «изучения». Возвышенные свободолюбивые люди думают, что от одного упоминания автора и его произведения в школьнике произойдёт некий переворот и стремление к свободе. Восторженные патриотические люди отчего-то считают, что введение в программу книги, как они думают, патриотического толка, превратит юношу в пламенного патриота. Вовсе нет, унылый урок и страх перед экзаменационным вопросом чаще всего вызывают стойкое отвращение к печатному слову, кому бы оно ни принадлежало: Пушкину, Толстому, Брежневу, Солженицыну или Пелевину.Что из этого следует? Что мир сложен, что образование и институт чтения постоянно эволюционируют и что психотерапевтическим выговариванием не стоит заниматься по любому поводу. А, ну и то, что слова чиновников и депутатов имеют разный вес в разное время, и можно принимать их к сведению, но нужно знать им цену.Ольга Бугославская:1. Первопричиной конкретно этой, а также множества подобных инициатив является желание их инициаторов выказать служебное рвение. Если бы линия партии вела в противоположную сторону, то и их начинания носили бы соответствующий характер. Но сегодняшняя линия партии требует прежде всего запрета на критику действий власти. Причём не только современной, а российской власти вообще и как таковой на всём протяжении истории. Предполагается, что дети ничего не должны знать ни о преступлениях государства против своих граждан, ни о том, что при авторитарной и тем более тоталитарной власти такие преступления неизбежны. Этими нехитрыми установками и определяются все предложенные корректировки школьной программы.2. Сразу оговорюсь, что этот вопрос, само собой разумеется, нужно задать опытным педагогам. Я позволю себе выступить как родитель. Мне представляется, что, желая добра и пользы детям, при выработке общего подхода к изучению литературы необходимо учесть четыре существенных момента.Во-первых, не стоит ставить перед подростками невыполнимых задач. Слишком объёмное произведение не будет прочитано. Поэтому «Архипелаг» лучше изучать фрагментарно. Другой вариант – замена. В нормальной ситуации вопрос о том, какое произведение и в каком объёме предпочесть, решает педагог.Во-вторых, изучение темы войны и политических репрессий в школе должно решать определённую сверхзадачу, которая, на мой взгляд, состоит в том, чтобы открыть детям глаза на главную проблему нашей страны. А эту проблему составляет глубоко архаичное государственное устройство и обусловленное им отсутствие свободы, которое блокирует развитие страны, заставляя её ходить по проклятому замкнутому кругу от одного коллапса до другого. Идти к решению этой сверхзадачи можно, опираясь на длинный ряд ключевых произведений, начиная с переписки Грозного с Курбским, «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева, «Философических писем» Чаадаева и так далее.В-третьих, было бы полезно совмещать изучение литературы и кино. Знаковые фильмы – чрезвычайно репрезентативный материал.И, в-четвёртых, каждую тему желательно осветить с разных, наиболее существенных сторон. Так, для темы войны особенно важны две стороны: 1. Официозная версия и мифология войны (пример – киноэпопея «Освобождение», достаточно ознакомиться с одним из пяти фильмов, а также духоподъёмные «В семь часов вечера после войны», «Небесный тихоход» и другие). 2. Неподцензурная версия (примеры – романы Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» и Виктора Астафьева «Прокляты и убиты»). Внутри неисчерпаемой военной темы можно рассмотреть ещё множество более узких тем – евангельский сюжет в произведениях о войне (фильм «Восхождение» Ларисы Шепитько), типы героев – летчики (фильм «В бой идут одни старики»), разведчик («Семнадцать мгновений весны»), ребёнок на войне (фильм «Иваново детство») и так далее… Но в первую очередь необходимо сопоставить сконструированный пропагандистский миф и отражённую в художественном тексте реальность. То же самое можно сделать применительно к теме политических репрессий. Достаточно положить с одной стороны произведения Солженицына, Гроссмана или Шаламова, а с другой – кинохиты сталинского периода, такие как «Девушка с характером», «Светлый путь», «Кубанские казаки» и прочие, чтобы увидеть то шизофреническое двоемирие, в котором живёт тоталитарное общество.Что же касается современных произведений, достойных быть включёнными в школьную программу, я бы назвала «Чеченские дневники» Полины Жеребцовой и роман «Асан» Владимира Маканина, посвящённые недавним чеченским войнам.