Юрий Петкевич – художник и писатель. Родился в 1962 году в Беларуси, в Москве закончил в 1989 году Высшие курсы сценаристов и режиссеров (мастерская Павла Финна). Литературные произведения публиковались в журналах «Знамя», «Новый мир», «Дружба народов», «Октябрь», «Огонёк», «Ностальгия», «Новая юность», «Ясная поляна», «Волга» и других. Изданы книги: «Явление ангела», изд-во Вагриус, 2001 г., «Колесо обозрения», изд-во Независимая газета, 2001 г., «С птицей на голове», изд-во Астрель, 2012 г., за которую присуждена Горьковская литературная премия 2013 года.
Живопись Юрия Петкевича представлялась на многих персональных выставках, картины находятся в частных коллекциях, собраниях Саратовского художественного музея им. А.Н. Радищева, Воронежского художественного музея им. И.Н. Крамского, музея Марка Шагала в Витебске, Дома русского зарубежья им. А.И. Солженицына в Москве, Музея Органической Культуры в Коломне.
Живопись Юрия Петкевича представлялась на многих персональных выставках, картины находятся в частных коллекциях, собраниях Саратовского художественного музея им. А.Н. Радищева, Воронежского художественного музея им. И.Н. Крамского, музея Марка Шагала в Витебске, Дома русского зарубежья им. А.И. Солженицына в Москве, Музея Органической Культуры в Коломне.
СЕРЕЖКА
Рассказ
Не люблю лезть в душу, но я спросил:
– Зачем ты, Нюня, въехала зимой в недостроенный дом?
– После того как ушла от мужа, негде было жить! Ну, так вот, – спохватилась Нюня, – пол стелили зимой! Доски отсырели в снегу; сейчас рассохлись – между ними такие щели, что в них карандаши моей дочки закатились, и я сережку потеряла – может, найдешь?
Легче новый пол положить, чем перестилать этот. Доски выкрутило; хорошо ещё, что их прибили через одну. Идешь по ним, как по клавишам пианино.
– Вот здесь, в этой комнате, – показала Нюня, – потеряла сережку! Ах! – вспомнила про картошку на сковороде.
Мы спустились со второго этажа на кухню, и я сел у окна. Нюня навалила мне в тарелку картошки да еще с котлетой, а я смотрю в окно.
– Давай, ешь, – скомандовала. – А то совсем худенький, не заболел бы? Почему не живешь с мамой?
Я только начал про маму, как Нюня перебила:
– У меня с мамой то же самое.
– А где сейчас твоя мама?
– Отправила на лето отдыхать с дочкой, – ответила Нюня и пояснила: – Чтобы за это время разрешить свою личную жизнь, но уже скоро осень и никого не встретила, – с грустью добавила. – Чего задумался?
– С какой комнаты начать?
– Начни с той, где диван, – показала. – И ты на нем будешь спать…
Я думал, раз-два – и все сделаю, но мало того что из каждой комнаты приходилось выносить мебель или же передвигать ее от одной стены к другой, а потом обратно, – еще надо было снимать с петель двери и разбирать дверные коробки, чтобы вытащить из-под них доски. Это осточертело мне, и, когда Нюня уезжала на работу, я выбирался в сад повздыхать.
Наконец я закончил на первом этаже и перебрался на второй. Там я решил начать с самой большой комнаты, где стояла кровать Нюни и два огромных шкафа. Кровать тоже была огромная. Сначала вынесли матрас. Нюня опаздывала на работу, однако, когда выносили кровать, не забыла напомнить:
– Может, сережку найдешь!
Чего я только под полом не находил: карандаши, конфеты, булавки; впрочем, мне так здесь надоело, что я не о сережке думал, а скорее бы закончить и уехать к маме. Но, как я обрадовался, когда, вытащив гвозди из доски, поднял ее, и – прямо перед глазами сережка. Тут остановилась возле дома машина, и я, когда услышал на лестнице шаги Нюни, вскочил и бросился ей навстречу с сережкой. Нюня сама меня первая обняла; целуясь, закрыла глаза, – ну, и я зажмурился, а она: не бойся! А потом: воздуха не хватает! Будто пьяную, Нюню повело, но я успел ее подхватить, тут она шепнула: пошли…
– Куда?!
Еще утром вынесли из этой комнаты кровать; матрас – неизвестно где, – мы спустились на первый этаж и упали на диван……………………………………………………………………..
А потом я сказал:
– Это все очень смешно!
– Нет, это все очень не-смешно, – возразила Нюня. – Какой же ты худенький, – не удержалась. – И как ты мне напоминаешь одного мальчика…
– Какого? – спросил я, но, услышав на улице голоса, выглянул в окно. – Кто это там?
– Мало ли кто! – И Нюня выглянула. – А калитка у нас настежь, – засмеялась. – Даже багажник в машине открыт. Когда приехала, внесла в дом одну сумку, а другая в машине осталась. Разве могла я подумать, что у нас так получится! – И она опять засмеялась. – Ну, вот, – уже другим голосом, – когда я училась в школе, однажды мама сказала: к тебе хочет прийти в гости один мальчик. Назавтра, когда мамы не было дома, – «тук– тук» в дверь; я обмерла, открываю – еще раз обмерла, когда этот мальчик мне букет, а потом застучал через порог на костылях, пристегнутых к рукавам пальто. Я ему: проходи! – а сама на кухню, поставила чайник… Тут за стеной что-то грохнуло, а потом еще и еще… Я подумала, что мальчик упал, бросилась к нему из кухни, но он это так грохотал на пианино!
– На этом? – показал я.
– Да, на этом, – кивнула Нюня. – Я вожу его за собой всю жизнь, хотя так и не научилась играть. Только сейчас понимаю, что он играл «по-настоящему», а я ни разу не слышала, как надо «по-настоящему», и растерялась. И вот тут у меня сердце оборвалось, когда… когда…
– Когда лопнула струна?
– Откуда ты знаешь?
– Что это за голоса на улице? – опять я выглянул в окно. – Надо забрать сумку из багажника и закрыть калитку.
– Откуда ты знаешь, что лопнула струна?! – повторила Нюня. – Чего молчишь? – не могла понять. – У тебя было в первый раз? – вдруг спросила, а я опять промолчал, и она тогда: – Зачем спрашиваю, дура, если тебе это все, как ты сказал: смешно!
– Едва сдержался, чтобы не рассмеяться!
– Ну, почему???
– Потому что все это очень смешно!!!
– Ты еще ничего не понимаешь, – Нюня взгрустнула. – Давай, лучше погуляем, зайдем в церковь; видишь – за домами, белая…
Я посмотрел на часы.
– Служба давно уже закончилась.
– Ты разве не слышишь, как поют?
– Это кого-то отпевают, – догадался я и обнял ее.
– Мама! – Нюня, глядя в окно, подхватилась. – Мама приехала! Одевайся скорее!!!
Едва я успел натянуть на себя штаны и набросить рубашку, как в комнату вбежала девочка. Пока Нюня тискала свою дочку и целовала, я успел застегнуть пуговицы, но, когда в комнату вошла мать Нюни, она, конечно, обо всем догадалась.
Я поднялся на второй этаж и опять стал прибивать доски. Наконец меня позвали ужинать, и я, спустившись вниз, не на кухню свернул, а выскочил во двор и спрятался за крыльцом, но меня быстро нашла девочка.
– Тебя мама ищет!
Мне было ужасно стыдно, но деваться некуда. Я помыл руки и за стол, а Нюня распахнула окно.
– Воздуха не хватает!
– Какие ходят люди по улице! – испугалась мать Нюни. – Раньше не ходили с такими страшными лицами. Нюня, закрой окно! Возьмут кирпич и бросят!
Нюня закрыла окно, но я сразу догадался: она закрыла окно – не потому что мама попросила, а потому что опять запели в церкви.
– Так поздно покойников не отпевают, – успокоил я Нюню. – Это уже началась вечерня.
Мать Нюни услышала и осторожно напомнила:
– Ты же раньше, Нюня, сама пела в церкви.
– Ты, Нюня, пела в церкви? – удивился я. – А почему не поешь теперь?
– Ах, зачем ты спросил, – простонала Нюня, – почему я перестала петь в церкви?
– Еще какие-то идут! – перебила мать Нюни, глядя в окно. – Чего шляются? – не могла понять. – А у нас настежь калитка. И багажник в машине открыт!
– Я вообще стараюсь из окон не выглядывать, – подхватил я, – но все равно – достают голосами…
– Неправда! – перебила Нюня. – Ты чуть что – и сразу к окну, только и думаешь, чтобы скорее уехать к маме.
– Откуда ты знаешь, о чем я думаю?
Я поднялся на второй этаж и застучал молотком. Как я устал! Завалиться бы в постель, но на кухне Нюня все еще разговаривала с мамой – и я не мог лечь в комнатке рядом. Я невольно прислушался к разговору внизу – вдруг Нюня закричала. И я уже не мог забивать гвозди, когда она так кричит! Я спустился вниз и осторожно заглянул на кухню. Только сунулся, но, увидев багровое, не узнать, лицо Нюни, – скорее назад! Ах, зачем я спросил, почему она перестала петь в церкви? Побаиваясь, что она и на меня закричит, я взбежал на второй этаж и взял молоток, но тут же затрепетал, услышав ее шаги в коридоре, а она, накричавшись, выдохлась и, войдя, даже не заметила, как я трепещу.
– Надо кровать принести, – пролепетала, – а то мне с дочкой негде лечь…
Мы принесли кровать, затем матрас, и я скорее вниз по ступенькам, однако Нюня остановила меня.
– Я к тебе приду, когда Нарцисса уснет…
Я доплелся до постели и лег. Луна прямо в окно, а занавесок нет. Я спрятался от луны с головой под одеяло. Нечем дышать, и я то отброшу одеяло, то опять натяну, – так и проворочался ночь, ожидая Нюню. Я задремал, когда начало светать, но едва приоткрылась дверь, подхватился.
– Не могла от Нарциссы сбежать, – будто оправдываясь, прошептала Нюня. – Едва пошевелюсь – она просыпается и хватает за руку: куда ты, мама?
Я распахнул перед Нюней одеяло……………………………………………………………………………
А потом у нее слезы.
– Ты опять смеялся!
– Ну, и что! – простонал я. – Ну, и что – если засмеялся? Расскажи лучше, что вчера недосказала…
– А что я вчера недосказала? О чем ты? – не могла Нюня понять, однако, когда я поцеловал ей руку, спохватилась. – Ах, да, – пробормотала. – Потом пришла мама. Попили чаю, посидели за столом, поговорили, но сколько можно чай пить? Этот несчастный мальчик стал пристегивать к руке костыль. Мама помогала ему, глянула на меня, и я другой ему сама пристегнула. А потом вспомнили про пальто – пришлось опять костыли отстегивать. Мальчик просунул руки в рукава, и я опять застегнула ремешки. Не понимаю, – встрепенулась, – зачем это я тебе рассказываю?.. Ах, да! Когда я помогла ему спуститься с крыльца, он мне руку поцеловал, как ты сейчас!
После завтрака я вышел на крыльцо и сел повздыхать на ступеньке. Из дома выскочила Нарцисса. Мне стало не по себе от ее взгляда, я даже подумал – сейчас ударит, и даже зажмурился, но она как-то очень больно поцеловала в губы и убежала. Наконец вышла Нюня.
– Что случилось? – поинтересовалась она, а я только вздохнул – и вот тут Нюня шепнула: – А Нарцисса мне по секрету рассказала, что все видела...
– Что она видела?
– Проснулась – а меня нет, – хихикнула Нюня. – Побежала искать; приоткрыла дверь, где мы, и все увидела…
Теперь я понял, почему меня так больно Нарцисса поцеловала. Она меня поцеловала, как ее мама целовала.
– Ну, ладно, – засуетилась Нюня, – опаздываю на работу!
Я дождался, когда она уедет, потом скорей на второй этаж, где немного осталось перебрать досок. Закончив, я спустился на кухню, где мать Нюни готовила обед, и объявил:
– Уезжаю!
Мать Нюни не удивилась, и я обрадовался, что не надо ничего объяснять, но она пожалела меня.
– Испугался?
– Да, испугался, – признался я. – И я не стал об этом утром, потому что... Я ей лучше по телефону!
– Только не звони сейчас, – попросила мать Нюни, – сегодня у нее важная сделка. Позвонишь вечером…
Я взял чемоданчик и за калиткой вздохнул, как давно не вздыхал. Я уже больше недели не выходил на улицу, разве что голоса издали слышал, и мне теперь страшновато было выйти и послушать, о чем здесь говорят.
Догоняю парня в одних трусах под руку с девушкой, а в другой руке у него букет.
– И что, – девушка спросила парня, – твой брат остался жив после того, как в него влетела циркулярная пила?
Парень оглянулся на меня, но что он пробормотал, я не услышал.
– В голову влетела? – переспросила девушка.
Я скорей обогнал их. Навстречу машина, резко затормозила, а я уже в мыслях далеко и, когда увидел за рулем Нюню, едва опомнился.
– Ну, и куда ты? – приоткрыла она дверку. – Ладно, – махнула, – я сразу догадалась, что не удержу тебя, когда ты чуть что и в окно… Иди, куда идешь. Нет, стой! – переиграла. – Я тебя подвезу, садись! Надо только документы забрать, – спохватилась. – Утром забыла взять, а у меня сегодня сделка.
Я сел в машину и поехал с Нюней назад. Она заскочила в дом за документами, а я остался в машине. У калитки Нарцисса выпялилась на меня. А я не знаю, куда глаза спрятать. Вот возвращается тот парень уже пьяный и без букета, однако с другой девушкой – и я зажал пальцами уши, чтобы не услышать, о чем они говорят. Наконец появилась с документами Нюня, села в машину, затем развернула ее.
– Сколько я должна за то, что полы перестелил?
– После того что между нами было, – напомнил я, – не надо о деньгах!
– Тебе же они очень нужны! Я же вижу, – заметила Нюня, – у тебя есть девочка! Ты, кажется, – добавила, – еще что-то хочешь спросить…
– Нет, – сказал я. – После всего что произошло – что еще спрашивать…
– Я же вижу, – не отстает.
– Между прочим, если бы не сережка, – осознал я, – ничего бы не было… Да, я хочу спросить, – простонал, – что было потом? Ну, потом – после того как ты помогла мальчику спуститься с крыльца…
– Какому мальчику?
– На костылях.
– На каких еще костылях?
– Он тебе руку поцеловал, – напомнил я. – Про него ты начала еще перед тем как приехала твоя мама. Кстати, если бы она не приехала, все было бы по-другому. Ты поэтому на нее так кричала вчера?
Я спросил и пожалел, что спросил, но осмелился дальше:
– Ну, так что же у тебя было с тем мальчиком?
– Подумай сам, – изумилась Нюня, – что между нами могло быть, да – и, вообще, – не на дорогу за рулем смотрит, а в небо… Да мы же сейчас разобьемся, в столб врежемся! Какая еще сделка, когда у Нюни улыбка не съезжает с лица… – Как увидела тебя на улице с чемоданчиком, опять сердце оборвалось, как тогда, когда лопнула струна!
И еще добавила:
– Только ты своей девочке обо мне не говори…
