Александр Строганов
Александр Строганов – драматург, поэт, писатель. Родился в 1961 году в Барнауле. Доктор медицинских наук. Профессор кафедры психиатрии Алтайского государственного медицинского университета. Автор более 50 пьес. Поставлено более 40 постановок в профессиональных театрах, в том числе во МХАТ им. А. П. Чехова, Александринском театре (СПб), Театральном центре Ю. О’Нила, Театре Ю (США), Театре на Целетной (Чехия) и др. Произведения А. Строганова публиковались в журналах и альманахах «Арион», «Странник», «Сюжеты» (Москва); «Алтай» (Барнаул); «Розмысл» (Бийск); «Театр» (Москва); «Балтийские сезоны» (СПб) и др. Лауреат поэтического фестиваля «Мастерские модерна» (1997), Демидовкой премии в области литературы (2000), премии за достижения в области драматургии «Действующие лица» (2008), призер конкурса Международной гильдии писателей «По Чехову» (2013), премии Юрия Мамлеева (2019), Международной премии имени Иннокентия Анненского (2021).Член Союза писателей и Союза литераторов России, член Русского ПЕН-Центра. Живет в Барнауле.
ВЕРТИГО
Пьеса в двух действиях
ВЕРТИГО (vertigo) - испытываемое больным чувство, что либо он, либо окружающие его предметы находятся в постоянном движении. Чаще всего данное состояние сопровождается ощущением вращения окружающих предметов, однако иногда человеку может казаться, что под ногами у него начинает вращаться земля.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
САЖИН ПЕТР ФАДЕЕВИЧ, архивариус.
ЕСЕНИН СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, поэт.
ДУНКАН АЙСЕДОРА, танцовщица.
Действие пьесы происходит в квартире Петра Фадеевича Сажина. Просторная белесая комната очевидно одинокого человека погружена в бумаги, так что узоры восточного ковра уже не тревожат воображение посетителей. Круглый фисташковый стол с черным телефоном, полинявший до голубых прожилок абажур, кресло с хрипотцой, пара винторогих стульев, платяной шкаф, диван. И бумаги, бумаги, бумаги. Когда в растворенное окно заглядывает ветер, бумаги в волнении перешептываются. Такое впечатление, что комната приходит в движение. Однако любопытство ветра длится не долго, и комната, разочарованно вздохнув занавесками, успокаивается. На стенах множество фотографий с уже бестелесными от времени героями, безжизненные пейзажи, посмертная маска Пушкина.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Сажин в военном френче и галифе, чернильных канцелярских нарукавниках, тюбетейке, низко склонившись над некими документами, что делает его голову кукольно маленькой, а руки непропорционально длинными, бормочет, насвистывает, раскладывает и перекладывает исписанные мелким почерком листы в одному ему ведомой последовательности. По тихому своему азарту он напоминает игрока в пасьянс.
В кресле Есенин в цилиндре, белых перчатках, держит в руках трость, наблюдает за Сажиным.
ЕСЕНИН Какой тщетой ты занят, сосед? Битый час наблюдаю за тобой. Так увлечен. Только слюну не пустил. Прямо как младенец во сне.
САЖИН Ах, это вы, Сергей Александрович? Простите, увлекся, не заметил. Будете чай пить?
ЕСЕНИН Буду.
Сажин продолжает свое занятие.
ЕСЕНИН Что за бумаги?
САЖИН Письма, письма, Сергей Александрович. Неотправленные письма. Вот – сортировал по датам… Сперва сортировал по датам, но, слава Богу, вовремя понял, что ошибся. Теперь вот раскладываю иначе. По смыслу.
ЕСЕНИН Да разве есть какой-нибудь смысл в письмах, да еще не отправленных?
САЖИН Именно что, именно что не отправленных. В них-то самый смысл.
Пауза.
ЕСЕНИН Кажется ты говорил, что прежде был пилотом?
САЖИН Пилотом?
ЕСЕНИН Да… Не помнишь?.. Соврал?
САЖИН (Не прерывая своего занятия.) Отчего же соврал? Не соврал. (Задумывается.) А знаете, Сергей Александрович, какая прелюбопытнейшая мысль в связи с этим недавно посетила меня? Я наблюдал за одним старичком на площади. Дивный такой старичок с мальчишескими угловатыми движениями… покупал газеты… И вот я наблюдал за ним… и подумалось мне – а ведь он, пожалуй, знает, что скоро умрет. И не «пожалуй», точно знает об этом… Наверное, готовится, по-своему… Воображает, как это случится, что он скажет перед смертью… если, конечно, представится такая возможность… А ведь он похож на летчика, подумалось мне, именно летчика… перед испытанием или рейсом… Так что, фигурально, все мы пилоты… в известной степени…
Пауза.
ЕСЕНИН А ты, часом, сам-то не пописываешь, Петр Фадеевич?
САЖИН Да нет… не то это… не о том…
Пауза.
ЕСЕНИН Живая душа…
САЖИН Душа-то? Не знаю, не знаю, честное слово.
Пауза.
ЕСЕНИН Ты же воевал, как будто?
САЖИН Воевал, не воевал…
ЕСЕНИН А теперь вот казенными бумагами оброс.
САЖИН Архивариус, да… Латынь?.. Латынь, латынь…
Пауза.
ЕСЕНИН Чаю мне обещал.
САЖИН Сейчас, сейчас, одну секундочку, закончу, немного осталось. Иначе запутаюсь.
Пауза.
ЕСЕНИН Чудаковатым стал. Стареешь?
САЖИН Все, все, заканчиваю.
Сажин отрывается от бумаг. Снимает нарукавники.
САЖИН (Улыбается Есенину.) Ну те-с, что, чаю?
Колючий телефонный звонок.
САЖИН (Снимает трубку.) Что?!.. Кто?!.. Утонул?!.. Откуда же мне-то знать, самоубийство это или несчастный случай? Скажите на милость, откуда мне знать?! Это – не ко мне!.. Нет, нет, обратитесь к Негроеву… Нет, им занимался Негроев!.. Сожалею. Сочувствую… А вот это – нет, это не моя ошибка. Это, простите, ваша ошибка… Да, да. Хотя, насколько мне известно, вы никогда не ошибаетесь. Угадал? (Кладет трубку.) Сами не ведают, что творят, а потом ищут крайних… Письма – это не уголовные дела. Письма – это письма. И больше ничего. (Растерянно смотрит на письма.) Ну, вот, теперь все сначала… Он не должен был умереть… Теперь все насмарку! все заново… не ведают, что творят!.. Простите… Ну так что, чаю?
Пауза.
ЕСЕНИН Ворчишь. Стареешь. Я тебя, пожалуй, уже и не боюсь.
САЖИН А чего меня бояться?
ЕСЕНИН Как же не бояться?.. Моцарт боялся?
Сажин смеется.
ЕСЕНИН Что ты смеешься? Скажи, скажи, любопытно, боялся тебя Моцарт или нет?
САЖИН (Смеется.) Нет.
ЕСЕНИН Так я и думал.
САЖИН Все – ваши фантазии. Придумали черного человека. Для оживления чувств, насколько я понимаю. А если вдуматься – детская получается… Впрочем, чего удивляться? поэты не взрослеют. Ни при каких обстоятельствах… Что, не прав?.. Прав, всегда прав.
ЕСЕНИН Черный человек ты и есть.
САЖИН (Смеется.) Утаиться от вас никакой возможности.
Сажин, прихрамывая, направляется к шкафу. Извлекает простыню.
САЖИН Позвольте представиться. Сажин Петр Фадеевич, бывший военный, ныне инвалид, архивариус, ваш сосед… Страдаю головной болью по причине буйного вашего нрава. Головной болью и головокружением… Вертиго называется... Вам не знакомо?
ЕСЕНИН Бог миловал.
САЖИН Не приведи, Господи! Когда кружится, теряю ориентиры. Не понимаю, где я, кто? где верх – где низ? где сегодня, где вчера?! Где завтра?! Ничего не понимаю!.. А все из-за вас. Когда вы уже хоть немного успокоитесь, Сергей Александрович?
Есенин смеется.
САЖИН Смешно вам?
Вновь раздается телефонный звонок. Сажин снимает трубку и тут же кладет ее на место.
ЕСЕНИН Я здесь ни при чем. Это у тебя после контузии… Меня и дома-то не бывает.
САЖИН (Готовится накрыть простыней стол.) Помогите, как бы письма не перемешались. Хотя, все одно, начинать сначала.
Пауза.
ЕСЕНИН Кто умер?
САЖИН Так, один человек.
ЕСЕНИН Убили?
САЖИН Конечно… Теперь крайнего ищут… Да ну их. Давайте стелить.
Есенин поднимается с кресла, помогает Сажину расстелить полотно.
САЖИН Благодарю.
ЕСЕНИН Что же ты скатерти не купишь, черный человек?
САЖИН Действительно, когда вас нет дома, голова понемногу успокаивается. Первым делом проступает тиканье часов…
ЕСЕНИН Купить тебе скатерть?
САЖИН А мне и простыночка хороша. Даже лучше скатерти. От нее в комнате как будто светлее делается… Что, пошел ставить самовар?.. Пошел. (Уходит из комнаты.)
Есенин подходит к стене, изучает фотографии.
ЕСЕНИН (Громко) А почему у тебя нет его фотографии? Стыдно, брат!
САЖИН (Возвращается с полотенцем в руках, вытирает руки.) Кого?
ЕСЕНИН Моцарта... А это кто, улыбчивый?
САЖИН (Подходит к Есенину.) Где?
ЕСЕНИН Да вот же.
САЖИН Кеннеди.
ЕСЕНИН А кто это, Кеннеди?
САЖИН Президент американский.
ЕСЕНИН И что с ним случилось?
САЖИН Убили. В Далласе.
ЕСЕНИН Америка, Америка. Был я в той Америке.
САЖИН Еще не были.
ЕСЕНИН Ну, значит, буду… С Дункан.
САЖИН Уверены?
ЕСЕНИН Что-то такое…
САЖИН Но вы с ней еще не знакомы.
ЕСЕНИН Да?.. Не знаю, не помню. Тебе виднее.
САЖИН Но она собирается в Россию. Деток учить.
ЕСЕНИН Вот видишь? Интуиция, брат. А что, знает она про меня?
САЖИН Думаю, нет.
ЕСЕНИН Ничего, узнает... Как мы встретимся?
САЖИН Сами к ней подойдете.
Пауза.
ЕСЕНИН Красивая?
САЖИН На вкус.
Пауза.
ЕСЕНИН Откуда знаешь, что я к ней подойду?
САЖИН Так из писем же.
Пауза.
ЕСЕНИН Сожги их.
САЖИН Никак нельзя. Все сикось-накось пойдет. Большая кровь. Зачем? И так хватает.
Пауза.
ЕСЕНИН Слушай, а, может быть, нам не встречаться? Может быть, ну ее к черту?
САЖИН Но вам же хочется в Америку?
ЕСЕНИН Что-то тревожно.
САЖИН Хочется, чтобы я отговорил вас?.. Так вы все равно не послушаете меня. Вы никого не слушаете.
ЕСЕНИН Да, пожалуй. (Улыбается.) Что, жалко тебе меня?
САЖИН Зачем вас жалеть? Успешный человек.
ЕСЕНИН Много ты знаешь…
САЖИН Впереди большая любовь.
ЕСЕНИН Ну, да, ну, да, любовь. Что-то как-то с любовью у меня перебор. не находишь?
САЖИН Любовь, дорогой Сергей Александрович – это судьба. А судьбами, увы, не я распоряжаюсь… Вот когда умирал Феллини…
ЕСЕНИН Кто?
САЖИН Один режиссер, не важно… так вот, незадолго до смерти, друг застал его плачущим. Разумеется, поинтересовался. Так вот режиссер этот сказал – Я плачу не оттого, что заканчивается мой земной путь. Я плачу потому, что уже никогда не смогу влюбиться.
ЕСЕНИН Пафос.
САЖИН Величие.
ЕСЕНИН Между тем, можешь представить? У меня уже полгода не было женщины.
САЖИН С трудом.
Пауза.
ЕСЕНИН (Вздыхает.) Совсем ты меня не знаешь, Петр Фадеевич Сажин. Делаешь вид, что знаешь все, а на самом деле – пшик один. Ты, Петр Фадеевич – не иллюзионист и не архивариус. Знаешь кто ты? Шулер. Точно, шулер. Уж я вашего брата много на своем веку перевидал.
САЖИН Ну, что, к столу? Бублики свежайшие.
ЕСЕНИН А что, давай в карты играть?.. На мои письма.
САЖИН Бублики свежайшие.
ЕСЕНИН Боишься играть со мной?
САЖИН Свежайшие!
Пауза.
ЕСЕНИН Веревочку к пальцу привяжу, чтобы не забыть спросонья, не пойду к Дункан и дело с концом! Не хочу знать ее! Ну и что, знаменитость, а я и сам знаменитость!
САЖИН Бублики – загляденье!
ЕСЕНИН Не хочу бубликов. Сухость. Очень пить хочется. Воды обыкновенной. Желательно студеной.
САЖИН А-а, вот оно что? Выходит, вы теперь почивать изволите, Сергей Александрович?.. И то правда, за стеной тихо.
ЕСЕНИН Черта с два почиваю!.. В «Стойле Пегаса» на Тверской… Пьян мертвецки… Мариенгоф сбежал куда–то. А у меня денег... (Роется по карманам.) Сколько же у меня денег?
САЖИН Я понимаю, из песни слов не выбросишь, но, все же… надо, надо бы вам пить поменьше.
ЕСЕНИН И ты туда же? Уж от тебя-то подобные речи чудно слышать. Тебе бы радоваться.
САЖИН Это почему?
ЕСЕНИН Ты по определению должен ждать развязки.
САЖИН Зачем?.. Даже обидно… Вы мне симпатичны... Я, конечно, не одна из ваших обожательниц…
ЕСЕНИН А вертиго?
САЖИН Да разве вы у меня один?.. Потом, час назначен. Чего его ждать?
ЕСЕНИН (Хитро улыбаясь) А вдруг ошибочка вышла? Разве не бывает так?.. Что молчишь?.. Скучно, брат, скучно с тобой…
Есенин направляется к креслу, надевает цилиндр, перчатки, берет трость.
САЖИН Как же чай?
ЕСЕНИН В следующий раз… Кажется, в себя пришел. (Оживляется.) И слышу голос Мариенгофа…
Есенин похлопывает Сажина по плечу, улыбается.
ЕСЕНИН Спасибо. Не обижайся. Спешу. Спешу жить, дорогой Петр Фадеевич!
САЖИН Да что же это, если бы я знал и затеваться не стал бы…
Есенин, было, уходит, возвращается.
ЕСЕНИН А на твой вкус красивая она?
САЖИН Кто?
ЕСЕНИН Дункан эта?
САЖИН Очень.
Есенин, было, уходит, возвращается.
ЕСЕНИН Что ты там говорил, у Стри, Стрид…
САЖИН У Стриндберга?
ЕСЕНИН Да, у Стриндберга…
САЖИН Самый одинокий – самый могущественный!
ЕСЕНИН Вот-вот… Но я, к сожалению, публичный человек… Но мы это исправим. Исправим?.. А знаешь, Петр Фадеевич, я ведь тебя обману… Возьму, да и не умру… Вот ни с кем такого еще не случалось, а со мной случится… Я это чувствую… Это знание мне свыше дано!.. То-то брат!.. Делай выводы. Съезжай, пока не поздно. Поэтов в Москве много… Ну, таких, как я – нет, конечно. Однако встречаются неплохие. И даже очень… Вот, Мариенгоф, например… (Смеется.)
Есенин уходит. С уходом Есенина за стеной возникает шум из множества голосов, звуков посуды, обрывков музыки и хохота, кабацкий шум.
КАРТИНА ВТОРАЯ
На полу конверты, бумаги, на столе самовар. Сажин пьет чай с бубликами.
Телефонный звонок. Сажин берет трубку.
САЖИН Кто?.. Нет, нет, только не Дункан! Кто угодно, только не она!.. Исключено!.. Нельзя с ней летать! Это – самоубийство! С ней всегда что-нибудь случается!.. Не полечу и все, что хотите со мной делайте! (Кладет трубку.) Еще не хватало, Дункан!
Сажин возвращается к чаю с бубликами. К шуму за стеной присоединяются звуки пропеллера, шаги.
Входит Дункан. Шум за стеной тотчас успокаивается. На Айседоре меховое манто поверх алого сверкающего хитона, долгий газовый шарф, лаковые полусапожки. У нее красные с отблеском меди волосы. В руках пара чемоданов. Дункан ставит чемоданы посреди комнаты и тут же отправляется за новыми. Так она совершает несколько рейсов. Наконец, поклажа внесена, и Дункан усаживается на кресло против образовавшейся пирамиды, чтобы перевести дух.
Сажин никак не реагирует на шумное вторжение. Он пьет чай с бубликами, погружен в свои мысли.
Некоторое время Дункан изучает процедуру чаепития. Во взгляде нарастающее недоумение с раздражением пополам.
Сажин, погружен в свои мысли, пьет чай с бубликами.
ДУНКАН Что вы, черт вас побери, делаете?
Сажин наконец отрывается от бубликов и даже привстает.
САЖИН Простите?
ДУНКАН Что вы делаете?!
САЖИН Пью чай. С бубликами… Простите… Хотите чаю?
Пауза.
ДУНКАН Что вы, черт вас побери, делаете?
САЖИН Пью чай, как видите… С бубликами… Бубликов не хотите? Свежайшие.
ДУНКАН Не морочьте мне голову. Сколько теперь времени?
САЖИН (Извлекает карманные часы.) Без пятнадцати одиннадцать.
ДУНКАН А наш рейс в половину одиннадцатого, черт вас побери! В десять тридцать… Вы что, не намерены лететь?
САЖИН (Улыбается) Ах, вот вы о чем? Нет, видите ли, я…
ДУНКАН Болен?
САЖИН Да, пожалуй.
ДУНКАН Отговорка.
САЖИН Голова. Чудовищное головокружение… Знаете…
ДУНКАН Вы вообще знаете, кто я?
САЖИН Королева?
ДУНКАН В известном смысле.
САЖИН Вам нужен другой пилот.
ДУНКАН Вы вполне устраиваете меня.
САЖИН Откуда вам знать?
ДУНКАН Я танцовщица, хорошо чувствую людей.
САЖИН Ах, так вы танцовщица?
ДУНКАН Да.
САЖИН А говорили – королева.
ДУНКАН Вы вообще знаете, кто я?
САЖИН Знаю. Дункан. Айседора Дункан… Я не полечу с вами, Айседора Дункан… Хотите бубликов?
Пауза.
ДУНКАН Почему вы не хотите лететь со мной?
САЖИН Не имею права вами рисковать. Я притягиваю несчастья… Так уж сложилось…
ДУНКАН Притягиваете несчастья?
САЖИН Так уж сложилось.
Пауза.
ДУНКАН Между тем вы живы до сих пор? Или мне изменяет зрение?
САЖИН Разбиться – не самое большое несчастье… К примеру, страх много хуже. К примеру, страх разбиться.
ДУНКАН Вы говорите это матери, потерявшей в автомобильной катастрофе двух детей. Вы несете чушь, летчик.
САЖИН Простите…
ДУНКАН Кто вы?
САЖИН Сажин. Сажин Петр Фадеевич… По-английски нечто созвучное с Black. (Многозначительно смотрит на Дункан.) Все понятно?
ДУНКАН А что должно быть мне понятно? Что? Что?.. Это должно произвести на меня впечатление? У нас пруд пруди Black, каждый третий Black. И с каждым днем их все больше. Если бы каждый из них притягивал несчастья, Америка уже давно покоилась бы на дне. Как Атлантида.
Телефон. Сажин снимает трубку.
САЖИН Да, остается… Какие вопросы? Вы же сами оформляли для нее паспорт! (Прикрыв трубку рукой, полушепотом.) Распаковывайте чемоданы. Будем чай пить. (Отняв руку от трубки.) Я знаю даже больше, чем хотелось бы… Да, и о детях знаю. Зачем вы все это читаете?.. Хорошо, хорошо.
Сажин кладет телефонную трубку, садится на стул и с несколько растерянным видом смотрит на Дункан.
ДУНКАН Что с вами?
САЖИН А что со мной?
ДУНКАН Вы сделались бледным, мистер Black… Вам плохо?
САЖИН Ничего страшного. Это у меня после контузии, сейчас пройдет. (Пауза.) Ну что, не передумали вы лететь?
ДУНКАН Куда лететь?
САЖИН Кажется, вам было нужно в Кенигсберг?
ДУНКАН Нет, вы убедили меня.
САЖИН Но у вас, насколько я понимаю, уже куплен билет?
ДУНКАН Это ничего. Я могу себе позволить.
Дункан, присев на корточки, принимается распаковывать чемоданы.
САЖИН Уверены?
ДУНКАН Да, все в порядке.
Пауза.
САЖИН Подумайте еще.
ДУНКАН Я все решила.
Дункан извлекает из чемодана двух пупсов.
САЖИН Кто это?
ДУНКАН Мои дети.
САЖИН Но вы сказали…
ДУНКАН Нет, это другие дети.
Дункан достает еще пупсов, и еще, рассаживает их на спинках кресла, дивана, на стульях, на полу.
ДУНКАН Это – русские дети. Я буду учить их танцу. (Обращаясь к пупсам.) Дети, я собираюсь учить вас танцам: вы будете танцевать, когда захотите, те, танцы, которые подскажет вам ваше желание. Я просто хочу научить вас летать как птицы, гнуться как юные деревца под ветром, радоваться, как радуется майское утро, бабочка, лягушонок в росе, дышать свободно, как облака, прыгать легко и бесшумно, как серая кошка… Переведите.
САЖИН Детки. Товарищ Изидора вовсе не собирается обучать вас танцам, потому что танцульки являются пережитком гниющей Европы. Товарищ Изидора научит вас махать руками, как птицы, ластиться, вроде кошки, прыгать по-лягушиному, то есть, в общем и целом, подражать жестикуляции зверей.
Пауза.
ДУНКАН (Улыбается.) Что вы им сказали?
САЖИН Перевел ваши слова.
ДУНКАН А почему они не радуются? Почему молчат?
САЖИН Но это же куклы. Разве вы не видите?
ДУНКАН Куклы?
САЖИН А вы присмотритесь хорошенько.
ДУНКАН Верно, куклы. Ах, как это грустно, мистер Black.
САЖИН Ничего, вы привыкните. Очень скоро не станете обращать на это внимание… Не передумали лететь в Кенигсберг?.. Ну, что же, пойду подогревать самовар.
Сажин берет самовар, уходит.
Тотчас за стеной возникают уже знакомый гвалт. К шуму присоединяются звуки похоронного марша Шопена, исполняемого на расстроенном фортепиано.
Дункан прислушивается, затем порывисто снимает манто, от чего комната Сажина покрывается розовыми лепестками, поднимается на стол и, закрыв глаза, принимается танцевать. Сбивается, снова начинает, вновь сбивается…
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Входит Сажин с самоваром. Застывает в дверях. Заворожено смотрит на Дункан.
ДУНКАН Что-то, мистер Black, у меня ничего не выходит. Почему, не знаете?
САЖИН Что вы делаете?
ДУНКАН Пытаюсь танцевать.
САЖИН Для кого?
ДУНКАН Для детей.
САЖИН Да вы сама еще ребенок.
ДУНКАН Что вы? По балетным понятиям – старуха. Меня за глаза так и называют, я знаю.
Дункан спускается со стола, усаживается в кресло.
ДУНКАН Да, детства во мне много. Восторгаюсь звуками. Всякими, любыми, даже неприятными. Танцевать можно всё, мистер Black. Вы не видели, как я танцую под «Интернационал»?.. Вот что, наверное, нужно что-нибудь кукольное, веселое. А дайте канкан, маэстро!
Из-за стены раздается опереточное. Дункан вскакивает, вновь забирается на стол, снова пытается танцевать. Новый танец ничуть не лучше предыдущего. Музыка обрывается. Дункан спускается со стола, садится в кресло. Расстроена.
ДУНКАН Любви нет.
САЖИН А по-моему, замечательно.
Пауза.
ДУНКАН Сережа был здесь?
Сажин вздрагивает, едва не выронив из рук дымящийся самовар.
САЖИН (Ставит самовар на стол.) Нет, нет, никого не было.
ДУНКАН Ну, как же? я слышу его запах.
САЖИН Он не должен знать, что вы бываете у меня.
ДУНКАН Не беспокойтесь. Нет причин для беспокойства. Да мы с ним еще и не знакомы.
САЖИН Он все чувствует. Точнее, знает.
ДУНКАН Да?.. Он такой?.. Думаю, что я его уже люблю. Хотя не видела ни разу.
САЖИН Я всегда восхищался женщинами. Удивительное сочетание безрассудства и обреченности.
ДУНКАН Какая обреченность, Black? Любовь, любовь… Хочу любви… Что, он действительно хорош собой?
САЖИН Королевич… Иногда.
ДУНКАН Что есть королевич?
САЖИН Принц.
ДУНКАН Манеры?
САЖИН Какие там манеры? Но внешне принц.
ДУНКАН Принцы часто бывают нехороши собой. Знаете, мистер Black, я встречалась со многими…
САЖИН Что чай?
ДУНКАН Нет, спасибо… А вина у вас нет?
САЖИН Вина не держу. Ему нельзя.
ДУНКАН Он часто бывает у вас?
САЖИН Последнее время часто приходит.
ДУНКАН Много пьет?
САЖИН По-разному. Но лучше не дразнить.
Пауза.
ДУНКАН А у вас нет его фото?
САЖИН Нет.
ДУНКАН Почему?
САЖИН Он собирается жить вечно.
ДУНКАН (Смеется.) Правда?
САЖИН Уверен.
ДУНКАН Забавный?
САЖИН Случается.
Сажин принимается за чай.
ДУНКАН В России чай пьют ведрами… Мне тоже кажется, что я буду жить всегда… Хотя сделалась толстой, тяжелой. Но! Но, но, но… как видите, не могу не танцевать… Это – болезнь… Пока, как будто не смеются. А, может быть, уже смеются, но я не вижу. Не хочу знать.
САЖИН Не смеются.
ДУНКАН А вам действительно нравится или не хотите обидеть?
САЖИН Очень нравится.
В комнату в шелковой голубой рубашке, плисовых шароварах, остроносых сапожках из цветной кожи, с напомаженным лицом, точно вихрь врывается Есенин. Не видит Дункан.
ЕСЕНИН Где она, Сажин, где она?!
В мгновение ока Сажин оказывается подле Есенина.
САЖИН (Выталкивая Есенина из комнаты.) Нет, нет, Сергей Александрович, ко мне нельзя, у меня… у меня, знаете ли, дети.
ЕСЕНИН (Уже за дверьми.) Какие дети, Сажин? Откуда у тебя дети?
САЖИН Дети, много детей, Сергей Александрович, клянусь. Вам пока нельзя здесь.
ЕСЕНИН Какие дети? Что ты придумываешь?..
Голоса Есенина и Сажина удаляются. Бренчание балалайки. Частушечный мотив.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Сажин возвращается.
САЖИН Теперь ни за что не уйдет… Знает, что вы здесь. Ни за что не уйдет.
Пауза.
ДУНКАН Где он?САЖИН Стоит у дверей.
ДУНКАН Зачем вы его прогнали?
САЖИН (Опускается на диван.) Не то чтобы прогнал. Просто… Не знаю… Я не готов к вашей встрече.
ДУНКАН Почему?
САЖИН Не знаю.
Пауза.
ДУНКАН Почему?
САЖИН Видите ли… вот сейчас тот момент, тот единственный момент, когда еще ничего не произошло… Не знаю, как лучше сказать… Вы оба меня сбиваете меня с толку…
ДУНКАН Чем же?
САЖИН Эти разговоры о бессмертии… это не для меня, понимаете?.. это будоражит. Говорю же, у меня головокружение, бессонница еще…
ДУНКАН (Улыбается, присаживается к Сажину.) Вы сами увлеклись мной?
САЖИН Нет, что вы, нет.
ДУНКАН (Смеется и хлопает в ладоши.) Вы сами увлеклись мной, мистер Black! (Укладывает голову на плечо Сажину, поглаживает его колено.) Это – ничего, это совсем неплохо. Такое уже происходило с мужчинами, уверяю вас. Не смущайтесь. Вы, русские, так склонны смущаться. В этом нет ничего дурного. Я знаю, что всегда нравилась мужчинам. И теперь нравлюсь.
САЖИН (Отстраняется.) Не то, не то вы говорите.
ДУНКАН О, я все поняла. Боже мой, как же я сразу не догадалась? Вас не интересуют женщины?.. Вы как Оскар Уайлд? Знаете, он даже сидел в тюрьме…
САЖИН (Растерянно и встревожено.) О чем вы говорите? Не то все, не то.
ДУНКАН Совсем другое?
САЖИН Совсем другое.
ДУНКАН (Скороговоркой.) Это – ничего. Я вам сейчас все расскажу. У меня был роман с Андре Бонэ. Вы знаете писателя Андрэ Боне? О, это – замечательный человек. Энциклопедические знания. Знаете, он близорук, он толстый, в нем ничего от такого мужчины, чтобы девушка могла влюбиться. Ровным счетом ничего. Кроме того разве, что он толстый и близорук. Но это, согласитесь, немало для великого писателя, а он – великий писатель, уж вы поверьте мне. Вам незнакомо это имя? Ну, так вот. Однажды я пригласила его к себе. Я сгорала от любви! Я уже находилась при смерти от любви. Я пригласила его к себе. Выпроводила домашних, еще днем купила шампанского. Расставила цветы, достала два фужера, надела прозрачную тунику, вплела в волосы розу. Я танцевала для него. Без ничего. Совершенно голой. Я находилась при смерти от любви. Это я уже говорила. Но он сбежал. Он испугался и сбежал. Он был как Оскар Уайлд. Я позже узнала это. Гомосексуалист. Оскар Уайлд был гомосексуалистом. Он даже в тюрьме сидел… Он испугался меня, этот Андре Бонэ… А я испугалась Родена. Роден хотел меня соблазнить, а я испугалась. Вы знаете Родена? Все знают Родена. (Пауза.) Я боюсь вашего королевича. (Пауза.) Я боюсь его. Вы слышите меня, Сажин?
Пауза.
САЖИН Ничего. Все будет хорошо… Просто мне думалось, что ваша встреча произойдет где-нибудь в другом месте.
ДУНКАН У вас хорошо, Сажин. Я уже привыкла… Я буду у вас жить.
САЖИН Упаси Бог!
ДУНКАН Вот и детки мои молчат. Если бы им здесь не понравилось, они бы заплакали… Но я боюсь, Сажин.
САЖИН (Встает.) Так. Бояться ничего не надо. Сейчас мы все устроим.
Входит Есенин.
ЕСЕНИН Где она, Сажин?
САЖИН Исчезните!.. Я же просил подождать!
Есенин уходит.
ДУНКАН Это он?
САЖИН Он.
ДУНКАН Как матрешка.
САЖИН Что?
ДУНКАН Он меня не видел?
САЖИН Нет.
ДУНКАН Я боюсь его, Сажин.
САЖИН Чего уж теперь?
Пауза.
ДУНКАН И что делать? Танцевать?.. Войдет, увидит мой танец и влюбится… Что вы молчите, Сажин, ходите и молчите, ходите и молчите? Почему вы не скажете ничего Айседоре?
Пауза.
САЖИН Уберите кукол… Я-то почему волнуюсь?.. Кукол уберите!
ДУНКАН Да, да, вы правы, конечно. (Принимается спешно рассовывать кукол по чемоданам.) Кукол нужно убрать. Кукол нужно убрать. Он войдет, увидит их, подумает – Ай, сколько у Айседоры детей! Что с ними делать буду?!
Телефонный звонок.
САЖИН (Берет трубку.) Да!.. Почему ко мне?!.. Откуда мне знать? Знаю, что в Москве! Знаю, что давно в Москве!.. Мне хватает работы с письмами. С письмами!.. (Интонация меняется.) Хорошо… Простите… Насколько я знаю, они теперь у Якулова в мастерской… Да, попробуйте.
Сажин кладет трубку.
САЖИН (Обращаясь к Дункан.) Ну, что?
ДУНКАН (Сидит на запакованных чемоданах.) Они пошли спать.
САЖИН Кто?
ДУНКАН Дети. У них режим. Чтобы хорошо танцевать, нужен режим.
Врывается Есенин.
ЕСЕНИН Слушай, сколько можно?! Где она?
САЖИН Сергей Александрович, это – ваша первая встреча, и я убедительно просил вас переодеться.
Есенин исчезает.
САЖИН Давайте-ка уберем эти чемоданы с глаз долой.
Сажин и Дункан укладывают чемоданы в шкаф.
САЖИН Вы уже давно приехали.
ДУНКАН Я давно приехала?
САЖИН Да, вы уже неделю в Москве.
ДУНКАН Уже неделю? Я ничего не видела! Боже мой, я не видела Москвы!
САЖИН Вы еще не пришли в себя.
ДУНКАН Да, да, конечно, столько впечатлений! Знаете, я даже поругалась с одним летчиком. Он не хотел меня везти. Он говорил, что если мы полетим, обязательно случится какое-нибудь несчастье. Наверное, он думал, что мы разобьемся.
САЖИН Вы все путаете.
ДУНКАН Да?
САЖИН Да, это совсем другая история.
ДУНКАН Что-то и у меня теперь голова кружится… Что–то и я теперь волнуюсь, сама не знаю почему… Что-то я давно так не волновалась.
Чемоданы устроены.
САЖИН Ну вот, теперь надо успокоиться… Ложитесь на диван.
ДУНКАН Как?
САЖИН Как вам удобно. Как будто вы уже привыкли к этому дивану…
ДУНКАН Я обязательно привыкну к дивану…
САЖИН Вы любите отдохнуть на этом диване, лежа принимать гостей…
ДУНКАН Люблю гостей…
САЖИН Поэтов, художников…
ДУНКАН Поэтов, художников обожаю, да…
Дункан укладывается на диван.
САЖИН (Помогает Дункан принять вальяжную позу.) Рука – вот так, пожалуйста... А эта – вот так… Ноги скрестите. Расслабьтесь… Можно рукой слегка подпереть голову. Вот так, пожалуйста.
ДУНКАН Зачем вы меня учите? Как будто я не танцовщица. Вы бы так сразу и сказали: нужна царственная поза.
САЖИН Это – царственная поза?
ДУНКАН Это – царственная поза… Теперь мне нужен мой мундштук. Подайте мне мой мундштук. Он там, у кресла, в сумочке.
САЖИН Не полезу же я в вашу сумочку?
ДУНКАН Полезете. И непременно. Иначе я забуду, как держать руки.
Сажин извлекает из сумочки длинный мундштук с дамской сигаретой, зажигает спичку. Дункан затягивается, закрывает глаза.
САЖИН Вот – очень хорошо… Вы отдыхаете. Пьете чай. Сейчас я подам вам чай.
ДУНКАН (Выпуская кольца дыма.) В таких случаях пьют вино.
САЖИН Черт с вами! Сейчас подам вам вино.
ДУНКАН Лучше шампанское.
САЖИН Хорошо, хорошо.
Сажин извлекает из шкафа бутылку шампанского, бокалы. Открывает шампанское, наполняет один из бокалов, подает его Дункан.
ДУНКАН (Мгновенно осушает бокал.) Еще.
Сажин вновь наполняет бокал.
ДУНКАН (Выпивает и эту порцию.) Еще.
САЖИН (Вновь наполняет бокал.) Думаете, для подлинного шарма одной бутылки будет достаточно?
ДУНКАН Вам жалко?
САЖИН Нет, что вы? просто…
ДУНКАН Я весь вечер просила вас о шампанском.
Входит Есенин. Цилиндр, перчатки, трость.
Есенин снимает цилиндр, перчатки, отставляет трость. Замирает в нерешительности.
САЖИН Пожалуйста, Сергей Александрович, вот сюда. (Указывает ему место на полу, подле Дункан.)
Есенин устраивается у дивана.
САЖИН Чуть левее, пожалуйста.
Есенин перемещается.
ЕСЕНИН Так хорошо?
САЖИН Да, уже лучше.
ЕСЕНИН А шампанского ты мне не нальешь?
Сажин вздыхает, наполняет бокал, подает Есенину.
ДУНКАН (Окунает руку в кудри Есенина.) Solotaia golova. (Целует его голову.) Anguel! (Целует ещё.) Tschort!
Сажин уходит.
ЕСЕНИН (Вслед Сажину.) Ты куда, Сажин? Что я буду без тебя делать?
ДУНКАН (Коверкая слова, пытается имитировать голос Есенина.) Chto ia budu delat bes tebia?
ЕСЕНИН Ты что же, совсем не говоришь по-русски, кукла?
ДУНКАН Sovsem ne govorish, Solotaia golova.
За стеной занимается кабацкий шум.
КАРТИНА ПЯТАЯ
Есенин и Дункан.
ЕСЕНИН Ушел… Сажин ушел, говорю… Оставил нас вдвоем… По всей видимости, полагает, что дело сделано. Судьба наша решена и теперь его присутствие вовсе не обязательно. А то, что я не черта не знаю по-английски, и представления не имею о том, каким образом мне объясняться с тобой, Айседора его не занимает.
Дункан улыбается.
ЕСЕНИН У нашего черного иллюзиониста есть более неотложные дела, куда более значительные и неотложные дела. (Смотрит на Дункан.) Ну, и что нам делать теперь?
ДУНКАН Tschort!
ЕСЕНИН Кукла, как есть кукла… А не делаешь ли ты вид, что ничего не понимаешь? Как же ты собралась учить русских детишек?
ДУНКАН Anguel!
ЕСЕНИН Ничего не понимает… Однако, какие синие глаза! Какие глаза, и какая в них доверчивость!.. Доверчивость или глупость? Что там у тебя внутри, кукла?
ДУНКАН Tschort!
ЕСЕНИН Хотя, если вдуматься, этих четырех слов вполне достаточно, чтобы объясниться. Теперь вполне достаточно. Нынче многие и этих-то слов уже не знают. Кроме «черта», пожалуй… Какова же ты была в молодости? У тебя наверняка было множество кавалеров. Сколько сердец ты разбила, когда и теперь еще способна волновать?.. Дункан, с ума сойти!.. И Есенин… Дункан и Есенин! Да. Звучит.
Дункан тянется и целует Есенина в губы.
ЕСЕНИН Да отстань ты!.. Прости, прости, это я от неожиданности… А, все равно не понимаешь… Что будет?
Есенин поднимает с пола бумагу. Читает. Лицо его суровеет.
ЕСЕНИН Смотри-ка. «…я боюсь только одного: как бы тебя не выдали замуж. Приглянешься кому-нибудь и сама… не прочь – и согласишься. Но я только предполагаю, а еще хорошо-то не знаю. Ведь, Маня, милая Маня, слишком мало мы видели друг друга. Почему ты не открылась мне тогда, когда плакала? Ведь я был такой чистый тогда, что и не подозревал в тебе этого чувства…» Вот, негодяй! Это же мое письмо Мане Бальзамовой, отправленное письмо!
ДУНКАН Pisma.
ЕСЕНИН Верно. Верно говоришь, кукла. (Берет другой листок, читает.) «…Ты называешь меня ребенком, но, увы, я уже не такой ребенок, как ты думаешь, меня жизнь достаточно пощелкала, особенно за этот год…» Сволочь!
ДУНКАН Я таким представляла вас… Но так не бывает. Никогда… Я таких королевичей не видела, нет, не видела… Таких королевичей и нет вовсе. Не могу поверить, что живой. Не могу поверить, что настоящий… Боюсь, если закрою глаза и на минутку останусь так с закрытыми глазами, королевич исчезнет, растворится, разлетится на тысячу золотых звезд.
ЕСЕНИН Что ты бормочешь? я ничего не понимаю.
Дункан касается головы Есенина и закрывает глаза.
ДУНКАН (Открывает глаза.) Ты здесь? Ты не исчез?.. Ты со мной, Solotaia golova? А знаешь ты, что я теперь никуда тебя не отпущу от себя, Solotaia golova. Мы всегда, всегда будем вместе… Я старуха, все понимаю, но это выше моих сил и я никому не отдам тебя, слышишь ты меня? Никому!.. Только не плакать. Нельзя плакать. Ни в коем случае нельзя плакать!..
ЕСЕНИН Ничего не понимаю…
ДУНКАН …знаешь, за семь лет до моей поездки сюда, в Россию…
При упоминании России Есенин улыбается.
ДУНКАН …одна женщина предсказала мне эту поездку и большую любовь… И знаешь что, Сережа, я не поверила ей… Я рассказала об этом друзьям, и вместе мы смеялись, Сережа.
ЕСЕНИН Россия. Знаешь ты, что такое Россия? Куда занесло тебя, Айседора Дункан?
ДУНКАН Rossia.
ЕСЕНИН (Пытается жестикулировать и говорить предельно медленно, будто слова незнакомого языка, благодаря этому станут понятными Дункан.) Здесь не смотрят под ноги. Здесь нельзя смотреть под ноги… Я не смотрю под ноги. Поднимаю голову. Высоко… Знаешь, что я вижу?
ДУНКАН Vishu.
ЕСЕНИН Небо. Огромное. Так много неба нет нигде больше. Понимаешь?
ДУНКАН Vishu.
ЕСЕНИН У вас в Америке столько неба нет… Там, на небе – настоящая жизнь… Здесь мы временно. Перебиваемся. Понимаешь? Перебиваемся.
ДУНКАН Perebivaemsa.
ЕСЕНИН Так, чтобы было совсем хорошо – здесь никогда не будет… Земля – это кровь и слезы. А там, на небе, этого ничего нет. Там – души. Небо – это наши бессмертные души, наши светлые души. Понимаешь?.. Вот это – небо… Там ждут нас. Понимаешь, Айседора Дункан?
ДУНКАН Сережа.
ЕСЕНИН Но ты не печалься. Все будет хорошо. Здесь много интересного. Прекрасные дети. У всех без исключения синие глаза. Как у тебя и у меня.
ДУНКАН Deti? О, да, здесь прекрасные дети. Они понимают меня. Всё-всё понимают… Хочешь, я научу тебя танцевать? Ты умеешь танцевать?.. Я повезу русских детей в Европу, в Америку. Весь мир должен увидеть, как танцуют русские дети. Айседорины дети.
Есенин поднимается с пола и протягивает руку Дункан.
ЕСЕНИН А теперь мы напьемся! Мы с тобой отправляемся пьянствовать, Айседора Дункан?!
ДУНКАН Da, da, da!
Есенин усаживает Дункан за стол, после чего забирается в шкаф и извлекает оттуда еще шампанское, водку, сельтерскую, шоколад, вазу с фруктами.
ДУНКАН Da, da, da!
ЕСЕНИН Вот, сейчас русский освоишь.
ДУНКАН Хочешь, буду танцевать для тебя? Ты видел, как я танцую?
ЕСЕНИН А знаешь что, кажется, мне не трудно с тобой.
ДУНКАН Ты непременно должен увидеть, как я танцую, и все твои друзья должны увидеть, как я танцую. Они будут завидовать тебе. Все твои друзья! Хочешь, я буду танцевать для тебя прямо сейчас?
Есенин усаживает Дункан за стол. Наливает ей и себе водку.
ЕСЕНИН Это – водка!
ДУНКАН О, vodka, это очень крепко!
ЕСЕНИН Водка, верно! Водка – самый лучший напиток, русский напиток.
ДУНКАН Vodka.
ЕСЕНИН Верно. Давай выпьем на брудершафт.
ДУНКАН Davai brudershaft.
Выпивают. При этом Дункан отчаянно морщится. Целуются. Усаживаются рядом. Есенин обнимает Дункан.
ЕСЕНИН Еще животные. Лошади, коровы, собаки. С ними я всегда, с самого детства дружил… Крестьяне животных совсем не понимают. Как они грубы и жестоки с ними! Ужас! А я их всегда любил и жалел… В десять лет я еще ни с одной девушкой не целовался, не знал, что такое любовь, и целуя коров в морду, просто дрожал от нежности и волнения… Ноздри мягкие и губы такие влажные, теплые, и глаза у них до чего красивые! И сейчас, когда женщина мне нравится, мне кажется, что у нее коровьи глаза… У тебя вот коровьи глаза, Айседора, знаешь ты об этом?.. Ничего ты не знаешь! Такие большие, бездумные, печальные… А водки мы непременно должны выпить еще. На брудершафт, Айседора, на брудершафт… Ты хорошо целуешься. Знаешь ты, что хорошо целуешься?.. Ничего ты не знаешь… На брудершафт!
ДУНКАН Davai brudershaft.
Есенин и Айседора выпивают, целуются.
ЕСЕНИН Приедешь с праздника, бывало, кругом снега, а ночи черные-черные, кажется, конца и нет, и не будет… Заснешь как убитый. И вдруг… Проснешься среди ночи. Прислушаешься. Тишина такая… Кажется, ты один на всем свете… Нет, не один… Что–то дышит еще, что–то бродит под окнами, не оставляя следа; что-то живет в этой жути, но жизнью не нашей, чужой человеку. И вместе с тем и над всем этим что-то звенит, звенит, звенит…Вот, послушай:
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех забывших радость свою…
Ну, что молчишь?.. Поэзия. Русская поэзия. Тебе нравится?
ДУНКАН Это стихи. Сережины стихи.
ЕСЕНИН Нет, это не Сережины стихи. No… Это – Блок…
ДУНКАН Block.
ЕСЕНИН Но он любит мои стихи. Очень любит… Блок. Первый поэт, к которому я пришел. Прямо с вокзала. Как приехал, так прямо к нему и отправился. Ему очень понравилось… Не может быть, чтобы ты не слышала Блока! «Двенадцать», а? Великий поэт… Думаю, он никогда не умрет. Не должен. У него лицо мраморное… Все великие поэты здесь – в России… А вот тебе мои стихи. (Забирается на стол.)
Дункан аплодирует.
ЕСЕНИН Нет, нет, это не танец! Стихи! Сейчас я буду читать тебе свои стихи. Сережины стихи… Ну, слушай:
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот – и весёлый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Ах, какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.
Золотые, далёкие дали!
Всё сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
Дар поэта – ласкать и карябать,
Роковая на нём печать.
Розу белую с чёрною жабой
Я хотел на земле повенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились –
Значит, ангелы жили в ней.
Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, -
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать –
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
Есенин читает отчаянно. Кажется, еще строка, и кровь хлынет горлом.
Дункан поражена. Ее взгляд, полон слез, устремлен в бесконечность.
Есенин спускается, садится за стол, наливает себе водки, опрокидывает стакан.
Долгая пауза.
ДУНКАН Знаешь, Сережа, я тоже очень и очень несчастна…
ЕСЕНИН Сейчас, минуточку. Потерпи. Помолчи пока.
Пауза.
ДУНКАН Я знаю, что тебе плохо, Сережа. Но я не могу понять, почему?
ЕСЕНИН (Приходит в себя, улыбается.) Ну, что? Понравились тебе мои стихи?
ДУНКАН Я ничего не знаю о тебе. Наверное, ты многое пережил, хотя так молод. Ты еще очень молод, Сережа.
ЕСЕНИН (Берет руки Дункан в свои руки.) А знаешь, что, Айседора…
ДУНКАН У тебя все впереди.
ЕСЕНИН Ты, конечно, прости меня...
ДУНКАН Все впереди.
ЕСЕНИН Я тебя, кажется, совсем не люблю.
ДУНКАН Я так люблю тебя.
ЕСЕНИН Я не люблю тебя. Пока не люблю. Прости.
ДУНКАН Бедный, бедный мальчик. Королевич.
ЕСЕНИН (Вытирает пальцем слезы Айседоры.) Ну, ну, не плачь… Испугалась?.. Испугалась, Айседора?
ДУНКАН (Улыбается.) Айседора.
ЕСЕНИН Айседора.
ДУНКАН Я спасу тебя, Сережа!
ЕСЕНИН Меня никто не может спасти.
ДУНКАН А я спасу тебя!.. Мы уедем в Америку.
ЕСЕНИН Дурочка. Ничего не понимаешь.
ДУНКАН Уедем в Америку. Твои стихи услышат в Америке. Поедем в Европу, Америку. Юрок договорится. Сол решает проблемы. Сол сделает нам гастроли. Ты знаешь Сол Юрок?
ЕСЕНИН (Закрывает уши.) Звон, какой–то звон в ушах. Ничего не слышу.
ДУНКАН Я буду танцевать, ты будешь читать стихи.
ЕСЕНИН Вертиго проклятое. Это у меня от Сажина.
ДУНКАН Я буду любить тебя.
ЕСЕНИН Сажин, где ты, черт?! Ты знаешь, что нужно делать!
ДУНКАН Айседора знает, что нужно делать.
ЕСЕНИН Как будто тысяча балалаек.
ДУНКАН Успокойся, Сережа!
ЕСЕНИН Сажин! Сажин! Сажин!
Дункан берет Есенина под руки, волочит его к дивану. Укладывает, ложится рядом, укрывается пледом.
Свет меркнет. Балалайка. Страдания.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Входит Сажин. Не обращая внимания на спящих, начинает убирать со стола. Насвистывает «Интернационал». Наконец Есенин и Дункан пробуждаются. Садятся таким образом, что из-под одеяла торчат только их головы.
ДУНКАН Сколько теперь времени?
ЕСЕНИН Сажин, я что, провел у тебя целую ночь?
Сажин убирает посуду.
ДУНКАН (Смеется.) Зачем мне время? Мне не нужно время.
ЕСЕНИН А почему ты, собственно, молчишь, Сажин?
Сажин убирает посуду.
ДУНКАН (Целует Есенина.) Доброе утро, anguel.
ЕСЕНИН Вообще-то, знаешь, Сажин, молчать должен я… Молчать и поджимать губы. А лучше всего сразу с утра, не дожидаясь урочного часа, набить тебе морду.
ДУНКАН Доброе утро, Сажин.
Сажин протирает стол.
ЕСЕНИН (Сажину.) Знаешь, я здесь совершенно случайно поднял с пола пару писем, и вот, что выяснилось, Сажин… это отправленные письма. И мне ужасно хочется, чтобы ты объяснил мне, как они попали к тебе?
Сажин протирает стол.
ДУНКАН Сережа, мне снилось небо, о котором ты говорил. Да, это огромное небо, но, Сережа, я видела такое небо в Америке… В Америке еще есть океан. Тоже огромный. Небо и океан стоят друг друга, просто поверь…
ЕСЕНИН И что ты молчишь, Сажин?.. А мне, Сажин, сейчас знаешь что приснилось?.. Голова товарища Троцкого.
ДУНКАН O, tovarish Trockij!
ЕСЕНИН И, вероятно, неспроста. Проснулся, а у меня из-под носа уводят вино и закуску. Обыкновенно по утрам накрывают стол, а у нас получается все наоборот. Зачем же ты все прячешь, черный человек? Всё же ты решился приблизить нашу кончину?
Сажин заканчивает уборку, садится за стол, извлекает из нагрудного кармана колоду карт и принимается раскладывать пасьянс.
ЕСЕНИН Вижу, ты все-таки решился предложить мне партейку? Естество шулера взяло верх над совестливостью?
ДУНКАН (Сажину.) О, вы любите пасьянс?
Есенин и Дункан освобождаются от пледа, встают, подходят к столу.
ЕСЕНИН (Берет в руки одну из карт.) А вот за такие шутки, товарищ Сажин, вас могут пригласить в ЧК. Взгляни-ка, Айседора, карты с изображением вождей. Сон в руку.
ДУНКАН (Рассматривает предложенную Есениным карту.) Tovarish Lunacharskij!
ЕСЕНИН Да, да, товарищ Луначарский. Товарищ Сажин провоцирует нас.
ДУНКАН Товарищ Луначарский очень любит балет. Не обязательно классический. Товарищ Луначарский очень прогрессивный человек, он любит всякий балет. Он любит Айседору. Он обещал предоставить ей и ее детям прекрасное помещение. Самое лучшее помещение в Москве. Хочешь, Сережа, посмотреть на моих детей?
ЕСЕНИН (Обращается к Дункан.) Черный человек не хочет нас кормить. Он не хочет с нами говорить. Пойдем, Айседора, полежим еще часик. А потом отправимся в твою Америку. Здесь становится страшно. Сдается мне, товарищ Сажин затеял какую-то дьявольскую игру.
Есенин берет за руку Айседору, увлекает ее на диван, целует.
ЕСЕНИН Доброе утро, кукла. (Поцелуй.) Хорошо ли ты спала? (Поцелуй.) Что тебе снилось? (Поцелуй.) Я научу тебя говорить. (Поцелуй.) А на черта мне учить тебя говорить, когда нам и так хорошо? (Поцелуй.) Нам хорошо? (Поцелуй.) Нам хорошо? (Поцелуй.) Нам очень хорошо. (Поцелуй.) А знаешь, Сажин, я, пожалуй, женюсь на ней. (Поцелуй.) Пожалуй, она – единственный человек, кто любит меня по-настоящему. (Поцелуй.) Когда мы будем вместе, я брошу пить. Совсем. И – в Америку.
САЖИН Опасно.
ЕСЕНИН Что?
САЖИН Опасно живете, Сергей Александрович.
ЕСЕНИН Что это вдруг?
САЖИН Много людей… Очень много разнообразных людей… Уже заметили. Проявляют интерес. Опасный интерес.
ЕСЕНИН (Сажину.) Тебе только шали цветной не хватает, да колец в уши.
САЖИН Поберечься бы надобно. Круг сжимается.
ЕСЕНИН Каркаешь, каркаешь, что ты все каркаешь? Меня не посмеют тронуть.
САЖИН Посмеют.
Пауза.
ЕСЕНИН Ты зачем водку спрятал, змей?
САЖИН Надо остановиться, Сергей Александрович.
ЕСЕНИН Это решаю я сам.
САЖИН Надо остановиться.
ЕСЕНИН Не твое собачье дело.
Есенин целует Дункан.
САЖИН И что товарищ Троцкий?
ЕСЕНИН А что товарищ Троцкий?
САЖИН Вы говорили, что вам снился Троцкий.
ЕСЕНИН Ах, да! Жуткий сон!.. Представь себе. Я в Париже. В кабаке. Из тех, где цыганочка и господа офицеры водку подают… Сидим с Айседорой за большим белым столом. Кругом все эти хари толстые, с крахмальными грудями… Ну, просят меня читать стихи. Я уже пьян, натурально забираюсь на стол. Так я обычно делаю, когда намерен петь «Интернационал». А здесь – стихи... Хотя какая разница?.. Горячая волна… ты знаешь, меня в такие минуты не удержать… Злюсь… Что-то злюсь, но читаю… не помню что, что-то из «Пугачева», кажется, не важно… А на столе том накрытое фарфоровым колпаком блюдо…
Сажин поднимается из-за стола, подходит к шкафу, извлекает блюдо, точно соответствующее описанию Есенина.
САЖИН Такое?
ЕСЕНИН Точь-в-точь!.. Крышку задел ногой, случайно, крышка слетела… Я под ноги глядь, а на блюде, представь себе... Голова товарища Троцкого. Переложена укропчиком, петрушкой и множество огненно-красных помидоров.
Пауза.
САЖИН Рассказать кому-нибудь успел?
ЕСЕНИН Да нет же, только сейчас приснилось.
Пауза.
САЖИН А где ты теперь?
ЕСЕНИН Известно, в Париже. «Hotel Grillon». Почиваю сном младенца. Отхожу от вчерашнего… Айседора сбежала куда-то… погоди… нет, ванну принимает. Здесь она, при мне… Голова кругом. Слушай, как ты с этим своим вертиго борешься?
САЖИН Зажмуриваюсь.
Пауза.
ЕСЕНИН Зажмуриваешься?
САЖИН Зажмуриваюсь.
ЕСЕНИН И все?
САЖИН Но вам это не поможет.
ЕСЕНИН Почему это?
САЖИН Вы и так зажмурившись живете. Вам бы глаза открыть, Сергей Александрович. Много удивительного обозначится.
ЕСЕНИН Пошел ты!.. Знаешь, я вчера решил – брошу пить. Непременно брошу. Не веришь?.. Сволочь!.. Знаешь, они меня здесь «вторым Пушкиным» называют.
Пауза.
САЖИН Вы вчера с девушкой беседовали?
ЕСЕНИН Какая девушка?.. не было никакой девушки.
САЖИН Журналисточка французская. Черненькая такая, носик сапожком. Маленькая, на манер китаяночки.
ЕСЕНИН Что-то такое припоминаю.
САЖИН О чем говорили?
ЕСЕНИН Допрос?
САЖИН Допрос, допрос.
ЕСЕНИН О чем говорили? Да ни о чем… О Маяковском говорили, о Пушкине. Слушай, ты думаешь, они это всерьез говорят о том, что я – второй Пушкин?
ДУНКАН (Сажину.) Мы с Сережей вчера много говорили о России. Знаете, мистер Black, если бы не Сережа, я бы так никогда и не узнала России. Это очень хорошо, что я ничего не видела, кроме Сережи. Теперь у меня совсем другие глаза. Мне хочется зимы, снега. Здесь совсем другой снег. Мне хочется снега. Я не боюсь морозов. Я люблю их. И это все Сережа… Как вы думаете, могу ли я уже показать ему своих деток? Мне очень хочется сделать это. Мне кажется, что Сережа очень и очень добрый человек. Знаете, как он любит животных? Я еще не встречала человека, который бы так любил животных. Следовательно, он обязательно полюбит моих детей… Имейте в виду, мистер Black, что бы вы мне не сказали, я все равно сделаю это. И сделаю это я прямо сейчас. Что бы вы мне не сказали, мистер Black!
Дункан направляется к шкафу, достает чемоданы.
САЖИН (Есенину.) Вспомните, Сергей Александрович, о ком вы говорили еще?
ЕСЕНИН Что тебе от меня нужно, старый пень?! О ком говорили, о ком говорили, ни о ком не говорили, мало ли о ком мы могли говорить?!.. Представляешь, у них в Америке сухой закон!
САЖИН Изабель. Ее звать Изабель.
ЕСЕНИН Отстань от меня. А что там Айседора делает? (Обращается к Дункан.) Зачем ты достаешь чемоданы?
ДУНКАН Сюрприз.
САЖИН Изабель спросила вас, знаете ли вы Ленина? Вы ответили ей, что Ленин умер.
ЕСЕНИН (Смеется.) Что?
САЖИН (Серьезно.) Вы ответили ей, что Ленин умер… Изабель была очень и очень встревожена. Даже испугана… Она чрезвычайно доверчивая девушка, эта Изабель… Наконец, вы – второй Пушкин, как вы справедливо отметили. К вам очень, очень серьезно относятся, Сергей Александрович.
Есенин, слушая дальнейший рассказ Сажина закатывается от смеха, не обращая внимания на Дункан, которая достает своих пупсов, рассаживает их на спинках кресла, дивана, на стульях, на полу.
САЖИН Зачем вы так шутите, Сергей Александрович? вопрошала она вас шепотом, уже предполагая, что кто-нибудь вас подслушивает. Ваш ответ – Я не шучу. Уже год, как умер. Шепотом сообщаете. И дальше – но мы не можем допустить, чтобы это стало известно, потому что большевизм в таком случае сразу потеряет силу. Нет на место Ленина достаточно сильного руководителя. Неужели непонятно?.. Вот дословно ваши речи, Сергей Александрович… Изабель – Но, Сергей Александрович, такую вещь трудно скрыть. Даже невозможно. Можно это скрывать в течение нескольких дней, может быть, недель, но не больше… вы отвечаете – нам это удалось. Пришлось скрыть. Никто об этом не знает. Только несколько надежных людей… Уж если спустя некоторое время кто-нибудь попытается дознаться, врачи впустят его на минуту и покажут, что Ленин спит.
Далее голос Сажина постепенно усиливается почти до крика. При этом его интонации делаются все более комичными. Разложившая своих кукол Дункан вскоре тоже начинает смеяться.
САЖИН А он не спит! Он набальзамирован… Умер! Искусно набальзамирован. Это сделали немцы. На бальзамирование у них ушло несколько недель. Неужели вы не обратили внимания, как мало людей допущено к нему?! Что нет интервью?!.. Но если вы хоть слово пророните – умрете! Известно, как это делается. У нас повсюду шпионы!
ДУНКАН (Уже в слезах от смеха.) Какие смешные люди, Боже мой, какие смешные люди!
ЕСЕНИН (Закатывается от смеха.) Ну, Сажин, ну, брат, уморил!
САЖИН Да нет, брат, это ты уморил!
ЕСЕНИН (Закатывается от смеха.) И что, она поверила?
САЖИН Конечно! Я же докладывал, чрезвычайно доверчивая девушка!
ДУНКАН Сережа! Посмотри на моих деток! Сережа, посмотри на моих русских деток! Вот сколько их у меня!
ЕСЕНИН (Закатывается от смеха.) Да это же куклы, Айседора!
ДУНКАН (Смеется.) Ну, конечно, куклы!
ЕСЕНИН (Закатывается от смеха.) Это же куклы, Айседора!
САЖИН (Смеется.) А вот вам еще одна кукла.
Сажин снимает фарфоровый колпак с блюда. На блюде кукольная, с напомаженным лицом, голова Есенина в окружении бутафорской зелени и помидоров.
Смех обрывается.
На фоне тишины раздается телефонный звонок. Еще звонок. Еще и еще.
Затемнение.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Тот же интерьер. Яркий солнечный свет. Есенин и Дункан в просторных холщовых рубашках за столом Сажина. Изучают документы. На шее Есенина черный с алыми маками шелковый шарф с красными маками, спрятавшимися в его складках. Обращает на себя внимание отсутствие телефона.
ЕСЕНИН Вот, слушай! (Читает.) «Эту большевистскую шлюху, которая носит недостаточно одежды, костыль ей вместо подстилки… я бы послал назад в Россию… Проповедник Билли Санди».
ДУНКАН (Пытается выхватить документ из рук Есенина.) Отдай!
ЕСЕНИН (Выскакивает из-за стола и бежит от Дункан.) Не отдам.
Шумно, точно дети, кружат у стола. Наконец Айседоре удается схватить бумажку, Есенин пользуется этим, обнимает, целует ее. Айседора вырывается из объятий Есенина, берет со стола новый листок со стола, читает.
ДУНКАН «Живу, Ваня, отвратно. Дым все глаза сожрал, Дункан меня заездила до того, что я стал походить на мочало… Сергей Есенин».
ЕСЕНИН Вранье.
ДУНКАН «Сергей Есенин».
ЕСЕНИН Вранье.
ДУНКАН «Сергей Есенин».
История с шумной беготней и поцелуем в финале повторяется.
ЕСЕНИН Отдай!
ДУНКАН Не отдам!
ЕСЕНИН Отдай!
ДУНКАН Не отдам!
Пауза.
ЕСЕНИН А вот, как тебе понравится? (Читает.) «Она была уже очень немолода, раздалась и отяжелела. От «божественной босоножки», «ожившей статуи» осталось мало. Танцевать Дункан уже почти не могла. Но это ничуть не мешало ей наслаждаться овациями битком набитого московского Большого театра. Айседора Дункан, шумно дыша, выбегала на сцену с красным флагом в руке. Это она танцевала «Интернационал». Иванов».
Дункан с ногами забирается на диван. Есенин следует за ней, пытается поцеловать, но она отталкивает его.
Пауза.
ДУНКАН Сережа. А давай сожжем весь этот ужас.
ЕСЕНИН Какой ужас? Умора!
ДУНКАН Находишь?.. Умора – значит умора. Просто я сегодня не в настроении.
Пауза.
ЕСЕНИН Документы. Жечь нельзя.
ДУНКАН Нет?
ЕСЕНИН Ни в коем случае.
Пауза.
ДУНКАН Что-то выть хочется… Сережа, а вот ты называл меня куклой. Я что, действительно похожа на куклу?
ЕСЕНИН Конечно.
ДУНКАН Сережа, но ведь кукла – это очень плохо.
ЕСЕНИН Кто тебе сказал? На Руси куклами называют красивых женщин.
Пауза.
ДУНКАН Да, но ведь ты не врешь мне?
ЕСЕНИН Нисколько.
Пауза.
ДУНКАН Теперь целуй меня, Сережа.
Поцелуй.
ДУНКАН Как жаль, что у нас с тобой уже не может быть своих детей… Но ты мог бы, по крайней мере, познакомить меня со своими детьми?
ЕСЕНИН Зачем это?
ДУНКАН Ну, как? Это же твои дети.
ЕСЕНИН Ни к чему.
Пауза.
ДУНКАН Ты стесняешься меня?
ЕСЕНИН Нисколько.
Пауза.
ДУНКАН Теперь целуй.
Поцелуй.
ДУНКАН Я не насиловала тебя, Сережа. Это ты насиловал меня.
ЕСЕНИН Да?
ДУНКАН Да, ты насиловал меня. Бил и насиловал.
ЕСЕНИН Что за глупости ты говоришь?
ДУНКАН Это – правда.
Пауза.
ЕСЕНИН Зачем ты говоришь это?
ДУНКАН Для того, чтобы ты понял.
ЕСЕНИН Что я должен понять?
ДУНКАН Я больная.
Пауза.
ЕСЕНИН Ты больная?
ДУНКАН Да, я – больная.
ЕСЕНИН И чем же ты больна?
ДУНКАН Я – сумасшедшая. Видишь, босиком хожу.
ЕСЕНИН Это меня ты упекла в сумасшедший дом. Это я болен. А ты-то как раз здорова… Сейчас ты напоминаешь мне здоровую крестьянскую девку… На выданье… Кровь с молоком.
ДУНКАН Это «молоко» так же обидно как кукла?
ЕСЕНИН Нет. Это тоже комплемент. Ты же знаешь, что я сам деревенский?
ДУНКАН Знаю. От тебя должно пахнуть навозом.
ЕСЕНИН Чем?
ДУНКАН Навозом.
Есенин покатывается со смеху.
ЕСЕНИН А ты знаешь, что такое навоз?
ДУНКАН Нет.
ЕСЕНИН А кто научил тебя этому слову?
ДУНКАН Клычков.
ЕСЕНИН Сволочь! И что, он сказал, что от меня должно пахнуть навозом?
ДУНКАН От тебя, от него, от всех.
Есенин и Дункан смеются.
Пауза.
ДУНКАН Мне нужно, чтобы ты ударил меня.
ЕСЕНИН Это еще зачем?
ДУНКАН Мне нужно.
ЕСЕНИН Перестань!
Пауза.
ДУНКАН Сделай это для меня.
ЕСЕНИН Но зачем?
ДУНКАН Почему я должна всё объяснять тебе?
Есенин наотмашь бьет Дункан. Она закрывает лицо руками и плачет.
ЕСЕНИН Прости. Прости. Слышишь? Прости… Ты же сама просила.
ДУНКАН Просила.
ЕСЕНИН Зачем?
ДУНКАН Бьет – значит любит!.. у вас так говорят.
ЕСЕНИН Глупая.
ДУНКАН А я тебе говорила.
ЕСЕНИН Дура.
ДУНКАН Дура.
Пауза.
ЕСЕНИН Сука.
ДУНКАН Сука.
Пауза.
ЕСЕНИН У нас с тобой обязательно будут дети.
ДУНКАН Это невозможно.
ЕСЕНИН Светловолосые, голубоглазые.
ДУНКАН Это невозможно.
Пауза.
ЕСЕНИН Тогда мы заведем собаку… Вот что! Мы заведем собаку!
ДУНКАН Я люблю собак… А как мы ее назовем?
ЕСЕНИН Джимом.
ДУНКАН А где он будет жить? Мы все время путешествуем.
ЕСЕНИН И он будет с нами путешествовать.
ДУНКАН Да, но ему это может не понравиться.
ЕСЕНИН А ты думаешь, мне нравится путешествовать?
Пауза.
ДУНКАН Тебе не нравится?
ЕСЕНИН Нет.
Пауза.
ДУНКАН Но мне казалось, что ты хочешь в Европу, хочешь в Америку.
ЕСЕНИН Хотел… Раньше.
ДУНКАН А теперь?
ЕСЕНИН А теперь перехотел… Теперь я ненавижу все это!
Пауза.
ДУНКАН Именно ненавидишь?
ЕСЕНИН Именно.
Пауза.
ДУНКАН И меня ненавидишь?
ЕСЕНИН Тебя люблю.
ДУНКАН Но ты не врешь, Solotaia Golova?
ЕСЕНИН Нет.
Пауза.
ДУНКАН Всегда будешь любить?
ЕСЕНИН Всегда.
ДУНКАН Фу, какая пошлость. (Смеется.)
ЕСЕНИН Что?
ДУНКАН Пошлость.
ЕСЕНИН Что?!
ДУНКАН Ты пошляк, Сережа.
На этот раз всерьез Есенин отвешивает Дункан пощечину. На этот раз Дункан не плачет. Некоторое время сидят молча. Дункан поднимается, подходит к столу, берет со стола фотографию.
ДУНКАН А хочешь посмотреть на моих детей?
Есенин подходит к столу, рассматривает фотографию, после чего рвет ее на мелкие куски.
Дункан уходит.
ЕСЕНИН Ну и катись к чертовой матери… сука!
КАРТИНА ВТОРАЯ
Входит Сажин в лётном шлеме.
САЖИН Сергей Александрович, всё готово. Можем лететь.
ЕСЕНИН Куда?
САЖИН Мы уже говорили с вами об этом. Здесь оставаться опасно.
ЕСЕНИН Куда лететь-то?
САЖИН Это неважно.
ЕСЕНИН Еще один сумасшедший.
САЖИН Не сумасшедший. Если теперь же не улететь, может случиться непоправимое.
ЕСЕНИН Все что могло уже случилось, Сажин.
САЖИН Вы о чем?
ЕСЕНИН Я обидел ее.
САЖИН Кого?
ЕСЕНИН Айседору.
САЖИН Как обидел?
ЕСЕНИН Смертельно… Ненавижу себя! Ненавижу!.. Руки, что ли, наложить?.. Ты не встретил ее по дороге?
САЖИН Кого?
ЕСЕНИН Айседору?
САЖИН Как бы я ее встретил, когда она в Ницце?
ЕСЕНИН В Ницце?
САЖИН В Ницце, в Ницце... Ну, так что вы решили?
ЕСЕНИН Ничего… Отправляюсь в «Стойло Пегаса».
САЖИН Больше такого шанса может не представиться.
ЕСЕНИН Какая теперь разница?
Есенин уходит. Сажин снимает шлем, садится за стол.
Есенин возвращается. Садится за стол напротив Сажина.
ЕСЕНИН Обрати внимание, я всякий раз слушаюсь тебя. Знаю, кто ты, и тем не менее слушаюсь.
САЖИН А вы знаете, кто я?
ЕСЕНИН (Смеется.) Сажин.
САЖИН (Смеется.) И то правда.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Комната Сажина. Шаг ходиков. Из-за стены под сурдину то и дело овации.
Сажин разбирает бумаги. Есенин пьет чай. Скучающий вид. Оживляется он только в те минуты, когда раздаются аплодисменты.
САЖИН (Читает.) «Вынужденная посадка под Можайском. Летим завтра утром. Прошу вас приготовить мне пакет с двадцатью красными туниками. Я обещала сбросить их завтра Можайским комсомольцам. Я с ними провела несколько чудесных часов, пока чинили самолет. Учила их танцу и свободному движению в спиральном построении «Интернационала»! Все под гармонь. Вы уж не пожалейте эти двадцать туник!.. Айседора Дункан.»
Овации.
ЕСЕНИН А музыки не слышно.
САЖИН Как вы сказали?
ЕСЕНИН Музыки не слышно… Стены толстые.
САЖИН Да, стены, да…
Пауза.
ЕСЕНИН Что у тебя с телефоном?.. Куда делся твой телефон? В карты проиграл?
САЖИН О каком телефоне идет речь?
ЕСЕНИН У тебя был телефон. Черный такой, на рогача похож.
САЖИН У меня никогда не было телефона.
ЕСЕНИН Не было телефона?
САЖИН Нет… (Читает.) «Вопреки распространенному мнению о «пагубном» влиянии Дункан на Есенина, я располагаю материалами, говорящими как раз об обратном, о том, как тонко и умно А. Дункан старалась приучить «рязанского дикаренка»…
Пауза.
ЕСЕНИН Сожги это… Сожги немедленно.
САЖИН Я документов не жгу.
ЕСЕНИН Но это – не документ. Это – пасквиль.
САЖИН Отчего же не документ? Очень даже документ. Вот и подпись стоит.
ЕСЕНИН Что за подпись?
САЖИН С. С. Максимов.
ЕСЕНИН С. С. Максимов?
САЖИН С. С. Максимов.
ЕСЕНИН Не знаю такого.
САЖИН Подлинная фамилия Пашин.
ЕСЕНИН Пашин?
САЖИН Пашин. Поэт. Из эмигрантов.
ЕСЕНИН Да и черт с ним, с Пашиным этим. От меня не убудет.
Овации.
ЕСЕНИН А музыки не слышно.
САЖИН Стены.
ЕСЕНИН Что?
САЖИН Стены толстые.
ЕСЕНИН Да, наверное… Уж сколько лет в соседях. Ничего не слышно… Только ходики иногда… Овации хорошо слышно… Успех!
САЖИН (Не отрываясь от документов.) Да, да, грандиозный успех.
Пауза.
ЕСЕНИН Ты всё же сожги этого Пашина.
САЖИН (Улыбается.) Максимова С. С?
ЕСЕНИН Сожги.
САЖИН Хорошо.
Пауза.
ЕСЕНИН Обещаешь?
САЖИН Обещаю.
Пауза.
ЕСЕНИН Непременно сожги.
САЖИН Хорошо.
Пауза.
ЕСЕНИН Нравится тебе мой шарф?
САЖИН Что?
ЕСЕНИН Шарф мой нравится тебе, спрашиваю?
САЖИН (Смотрит на шарф.) Да, очень красивый шарф.
ЕСЕНИН Находишь?
САЖИН Да.
ЕСЕНИН Стильный шарф.
САЖИН Хороший. Очень хороший шарф.
ЕСЕНИН Это она мне подарила… Знак любви… Хочешь, тебе подарю?
Овации.
ЕСЕНИН Нет, не подарю. Самому нужен.
Пауза.
САЖИН (Читает.) …Друзья Есенина ни слова, кроме как на своем языке, не знают. Это страшно тяжело. И надоело. Ах, до чего надоело! Он самовлюбленный эгоист, ревнивый, злой. Никогда не выходите замуж за поэта… Поэты – отвратительные мужья и плохие любовники. Уж поверьте мне. Хуже даже, чем актеры, профессора, цирковые борцы и спортсмены. Недурны военные и нотариусы. Но лучше всех – коммивояжеры. Вот это – действительно любовники. А поэты – о них и говорить не стоит – хлам! Одни словесные достижения. И большинство из них к тому же пьяницы, а алкоголь, как известно, враг любовных утех…» Айседора Дункан.
ЕСЕНИН Сука.
САЖИН «Алкоголь, как известно, враг любовных утех…»
ЕСЕНИН Что ты заладил как попугай?!
Овации.
САЖИН (Прислушивается.) Всё, кажется, заканчивает… Слышите меня? Кажется, заканчивает… Ну же, не успеете, Сергей Александрович!
ЕСЕНИН Успею. Еще раз пятнадцать на поклоны выйдет.
Овации.
САЖИН Успех.
ЕСЕНИН Успех.
Пауза.
САЖИН Грандиозный успех!
ЕСЕНИН Успех, успех.
САЖИН (Читает.) «Если существует опьянение от вина, то существует еще и другое – я сегодня была пьяна оттого, что ты подумал обо мне. Если Бахус окажется сильнее Венеры, то приходи сегодня со всеми твоими друзьями ко мне на спектакль, а затем домой – ужинать. Мой сердечный привет Мариенгофу…» Изадора.
ЕСЕНИН Всё равно сука…
Овации.
ЕСЕНИН А знаешь, если я не шел на ее банкет... а я часто не ходил на ее банкеты… ну так вот, если я не шел на ее банкет, она усаживала кого-нибудь с собой рядом за столом… кого-нибудь из гостей… кто ей приглянулся… а когда гости расходились, приглашала разделить с нею ложе… Смело, в открытую. Двуспальное царственное ложе ждало здесь же, в банкетном зале, застланное алым покрывалом… Вот тебе, Сажин, «Египетские ночи».
САЖИН Чушь!
ЕСЕНИН Не чушь!
САЖИН Чушь!
Овации.
Сажин направляется к шкафу, извлекает из него есенинский костюм.
САЖИН Ну всё, пора переодеваться, сейчас она придет за вами! Немедленно переодеваться!
ЕСЕНИН Никуда я не пойду.
САЖИН Нет, вы должны. Они ждут вас.
ЕСЕНИН Говорю же, не пойду!
САЖИН Одна нога здесь, другая – там!
Есенин вздыхает, поднимается из-за стола. Сажин принимается переодевать его.
САЖИН Где вы ночевали сегодня?
ЕСЕНИН В ночлежке. В Ермаковом переулке.
САЖИН Да что же такое? Разве нет у вас дома?
Пауза.
ЕСЕНИН Ты знал?
САЖИН Всё это мне очень и очень не нравится.
ЕСЕНИН Знал?
САЖИН А вы не помните, как разговаривали со мной?
В белой тунике, сообщающей сокрытую под ней наготу, не входит – влетает разгоряченная Дункан.
ДУНКАН (Есенину.) Ну что же ты, Сережа? Ах, Сережа, Сережа! Почему ты еще не готов?!.. Сережа! Что с тобой? Ты как неживой! Ну что же ты? Они просят тебя на сцену! Прошу тебя! Скорее, Сережа! Скорее, пожалуйста! (Убегает.)
Овации.
ЕСЕНИН (Спокойно, будто вторжения Дункан и не было.) Ты разговаривал со мной?
САЖИН Вы там читали стихи. Помните?
ЕСЕНИН Допустим. Осторожно! Задушишь!
САЖИН Вы читали стихи. Одна из женщин подошла к вам и вдруг начала рыдать. Помните? Смотрела на вас и плакала. Горько так, безутешно.
ЕСЕНИН Да аккуратнее ты!
САЖИН Вы были потрясены ее реакцией. Помните?
ЕСЕНИН Нет.
САЖИН Я подошел к вам. Затем мы с вами вышли в коридор… Затем впали в экзальтацию – Неужели я так пишу?! Видели, как она плакала!.. Ну, и так дальше. Чрезвычайное волнение. Готовы были разрыдаться вслед за ней…
Пауза.
ЕСЕНИН Ну, и?..
САЖИН Разрыдались, естественно.
Пауза.
ЕСЕНИН Ну а потом? Что потом?
САЖИН Все. Больше ничего.
ЕСЕНИН Не темни. Ты что-то не договариваешь. Я же вижу!.. Говори!
САЖИН У дверей снова встретили ее…
ЕСЕНИН И что?
САЖИН Стали расспрашивать ее о своих стихах...
ЕСЕНИН Что она?.. Да не тяни ты!
САЖИН Молчала.
ЕСЕНИН Что значит «молчала»? Что значит «молчала»?!
САЖИН Ну, она глухая была, эта женщина.
ЕСЕНИН Как?!
Вновь врывается Дункан, хватает Есенина за руку и увлекает за собой из комнаты.
Овации. Тишина.
Сажин движется медленно, на цыпочках, прикладывает ухо к стене.
Сначала тихо, затем все громче, вслед за чтецом, он повторяет стихи, доносящиеся со сцены.
САЖИН
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жизнь на свете стоит.
Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придёт, даю тебе поруку.
И без меня, в её уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За всё, в чём был и не был виноват.
Овации.
Звонит телефон. Сажин подходит к шкафу, извлекает телефон, устанавливает его на столе.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Входит Дункан. Без сил падает в кресло.
Сажин уже за столом.
САЖИН Ну, что?
ДУНКАН (Возбужденно.) Успех! Грандиозный успех!.. Как они любят его! Как я люблю его! (Сушит интонацию.) Я улетаю.
САЖИН Куда?
ДУНКАН В Берлин… Ненадолго. (Неожиданно плачет.)
САЖИН Что с вами?
ДУНКАН Ничего.
САЖИН Я же не слепой, вы плачете.
ДУНКАН Нервы стали сдавать.
САЖИН Ну-ну, успокойтесь. Никогда не видел вас такой. Вы же сильная женщина.
ДУНКАН Была когда-то.
САЖИН Да что случилось?
ДУНКАН Дурные мысли.
САЖИН А вы расскажите мне, и вам сразу же сделается легче.
ДУНКАН Вы и так все знаете.
САЖИН Не наверняка и не факт… Все меняется. Каждую минуту. И не всегда в худшую сторону… Выбор предоставляется. Всегда. Нужно только научиться его видеть.
ДУНКАН А я живу зажмурившись.
Пауза.
САЖИН Вы удивительно похожи с ним. Как будто близнецы. Это много больше, чем страсть, поверьте мне.
ДУНКАН Нет, нет. Выше страсти нет ничего.
САЖИН Вот и он думает так же… Всё же – что случилось? Он снова ударил вас?
ДУНКАН Нет, вы же знаете, мы уже давно не вместе. У него другая женщина.
САЖИН У него нет другой женщины. У него не может быть другой женщины. Вы – первая и последняя его женщина.
ДУНКАН (Смеется сквозь слезы.) Да как же? У него дети… Двое, кажется.
САЖИН Не имеет значения… Ну? Вы уже смеетесь. Теперь можете мне рассказать?
Пауза.
ДУНКАН Глупость, конечно, сама понимаю. Но вот пришли эти дурные мысли, никак не могу прогнать их.
САЖИН Что за мысли?
ДУНКАН Неловко рассказывать.
САЖИН И все же?
Пауза.
ДУНКАН Там… у меня дома… глупость, я же говорю… одним словом, дома у меня есть такой сундук. Старый сундук… Три года стоял нетронутым…
САЖИН И что же?
ДУНКАН Ну вот, я открыла крышку... И увидела… По стенкам сундука - бежит огромный паук. Я так испугалась. Сдернула туфлю и… одним ударом убила его!.. Мгновение!.. И вот мои мысли... В этом сундуке, может, родился и годами жил паук. Это был его мир, черный и темный. Стихии света паук не знал. Его мир был ограничен углами и отвесными плоскостями. Но это была его Вселенная, за которой не было ничего… или было нечто… для него не имело значения… Вдруг в этот его мир хлынуло что-то невиданное, ослепительное, волнующее! И тут же смерть!.. Этой высшей неведомой силой, принесшей ему внезапную смерть, была я… силой сродни той, что люди принимают за Бога… Мы, мистер Black, живем в шляпном сундуке. Вам не кажется?.. Прогоните от меня дурные мысли, Сажин… Сажин, я хочу домой, в Америку! Отвезите меня, голубчик. Видеть больше не могу Россию… Я обожжена… Разве вам трудно? Я же знаю, что вы – летчик. Отвезите меня домой… Пожалуйста.
Сажин улыбается.
ДУНКАН Почему вы улыбаетесь?.. Я смешная, да?.. У меня размазалась тушь?.. Я старая, да? Старая и смешная? Не молчите, Сажин!
САЖИН (Улыбается.) Вы стали называть меня Сажин.
ДУНКАН Вам неприятно?
САЖИН Напротив… А давно вы видели Сергея Александровича?
ДУНКАН Я же уже говорила вам, мы расстались.
САЖИН А что вы подразумеваете под этим «расстались»?
ДУНКАН Ну как же? Очень просто. Расстались и все. Как обыкновенно расстаются люди.
САЖИН Ну, предположим, люди расстаются по-разному. Причиной расставания может быть смерть одного из них. Но в вашем случае оба вы как будто живы… Или я ошибаюсь?
Пауза.
ДУНКАН Путаница? Нет?..
Входит Есенин. Дункан не видит его.
ДУНКАН Всё-таки кто вы, Сажин?
САЖИН Сажин. Ваш сосед. Архивариус… В прошлом летчик.
ДУНКАН Играете со мной?
САЖИН Ничуть.
Пауза.
ДУНКАН Почему он называет вас черным человеком?
САЖИН Поэт. Склонен к метафорам.
ДУНКАН (Вновь слезы на глазах.) Он – не поэт. Он – сволочь! Что будет со мной, Сажин?
ЕСЕНИН Убью тебя!
Есенин с кулаками бросается на Дункан.
Сажин успевает перехватить его и повалить на диван.
Дункан с криком бежит из комнаты прочь.
Несколько раз Есенин пытается вырваться из цепких объятий Сажина, но, обнаружив, что у него ничего не выходит, вскоре успокаивается.
Сажин усаживается за бумаги.
КАРТИНА ПЯТАЯ
Сажин над бумагами. Есенин на диване.
ЕСЕНИН Что? опять прощения просить?.. Не хочу, Сажин, веришь ли, не хочу… Устал от людей. А люди – от меня. Не сомневаюсь… Что ни встреча – скандал! То мордобой, то слезы… Послушай, Сажин, а не можешь ли ты сделать так, чтобы я людей вообще не видел? Ты же все можешь, я знаю, сделай так! Век благодарен буду!.. Хотя бы на месяц!.. Я мог бы спокойно работать. Знаешь, сколько бы я написал?.. Любишь же ты мои стихи? Любишь, скажи честно?.. Спрячь меня, Сажин, спрячь куда-нибудь… Оставь жить у себя. Навсегда. Только так, чтобы я в то же самое время не появлялся в кабаках и ночлежках… Разве нельзя сделать так?.. Нельзя. (Вздыхает.) То-то и оно. (Пауза.) Тебе телефон поставили? Давеча не было… Ну что, и ты обиделся на меня?.. Не дело! Черные человеки не имеют права обижаться. Ты это знай!.. В конце концов это непрофессионально. Ты должен быть холоден как рыба, Сажин! Шулера безмятежны!.. Слушай, давай все же сыграем в карты, а? Что же я так и умру, не сыграв с тобой в карты ни разу? Давай сыграем?.. На деньги. У меня есть немного. Я – не весть какой игрок, однако новичкам везет… Нет, денег я тебе не дам, по той причине, что ты – мошенник. А вот жизнь свою на кон поставлю… Охотно, слышь, Сажин?!.. Ну, что скажешь? Мне жизнь моя зело надоела.
Пауза.
САЖИН Извольте.
Пауза.
ЕСЕНИН То есть как?
САЖИН А что?
Пауза.
ЕСЕНИН Да как же?!
САЖИН Что?
Пауза.
ЕСЕНИН Ты согласен со мной играть?
САЖИН Почему бы и нет? Всякий человек имеет свою капельку азарта. Даже если он и черный, как вы изволили выразиться.
Пауза.
ЕСЕНИН А ты сколько положишь на кон?
САЖИН Любую названную вами сумму. Ваша жизнь бесценна, Сергей Александрович.
ЕСЕНИН Да, перестань.
САЖИН Прошу.
Пауза.
ЕСЕНИН Это мне снится.
САЖИН Отнюдь. (Извлекает из кармана колоду карт.) Прошу.
Пауза.
ЕСЕНИН Погоди, погоди, дай собраться с духом.
САЖИН Сможете отказаться в любой момент.
Пауза.
ЕСЕНИН Что, ты впрямь хочешь со мной играть?
САЖИН Минуточку. Это не мое, это – ваше предложение.
ЕСЕНИН А ты и рад!.. Ладно, пусть будет! Черт с тобой! (Садится за стол.) Сдавай!
Сажин сдает карты. Играют. Есенин крайне взволнован.
САЖИН Вы знаете, что Айседору лишили американского гражданства?
ЕСЕНИН Да. Мне говорили.
Пауза.
САЖИН Она теперь в Ницце, насколько мне известно?
ЕСЕНИН Да, что-то такое я слышал.
Пауза.
САЖИН Не интересно?
ЕСЕНИН Нет. У меня сейчас совсем другая жизнь… Впервые счастлив, Сажин. Да что я рассказываю тебе? ты и сам все знаешь.
САЖИН «Люблю другую. Женат и счастлив. Есенин»… Я видел вашу телеграмму.
ЕСЕНИН Прохиндей.
Пауза.
САЖИН Третьего дня она гостила у Оттуа.
ЕСЕНИН Не знаю таких.
САЖИН Мери привела в комнату Дункан своего ребенка. Девочку с голубыми глазами. С Айседорой случилась истерика. Она сказала, что больше не может выносить эту муку… боль, которую вот уже четырнадцать лет носит в своем сердце… Просила придумать какой-нибудь способ, чтобы покончить со всем этим.
ЕСЕНИН Зачем ты все это рассказываешь мне?
САЖИН Мне подумалось, вам будет любопытно.
Пауза.
ЕСЕНИН Неужели четырнадцать лет прошло?
САЖИН Не знаю. Я путаюсь в датах… Вертиго.
ЕСЕНИН Всё ты знаешь, шельма.
Есенин очевидно выигрывает. Вскакивает, пританцовывает.
ЕСЕНИН Ну, что?! Что скажешь, брат?! Говорил я тебе, новичкам везет?!.. Ну, что, давай теперь деньги!
САЖИН Какие деньги?
ЕСЕНИН Да как же? Ты же обещал! Любую сумму!
САЖИН Однако суммы то вы не назвали.
Пауза.
ЕСЕНИН Так я ее теперь назову!
САЖИН Теперь поздно.
ЕСЕНИН Ах ты каналья, мерзавец!
САЖИН Будете бить мне морду?
ЕСЕНИН Много чести! (Садится на свое место.) Каналья!.. Каналья!.. Ну, что делать? Давай еще играть! Я вижу, не такой уж ты и игрок! И вообще, Сажин, что-то в последнее время я стал очень и очень сомневаться в доподлинности твоей. По-моему, ты – мелкая сошка.
САЖИН Ну так что, игре конец?
ЕСЕНИН Еще чего!
САЖИН В таком случае, прошу. (Принимается сдавать карты.)
ЕСЕНИН Э-э, нет, постой. Дважды ты меня не проведешь. Сейчас я назову сумму… Сколько же заломить с тебя?.. А, давай миллион!.. Что скажешь?
САЖИН Вы стоите дороже. Куда как дороже.
ЕСЕНИН Ничего, мне хватит. Я не больно-то люблю эти фантики.
САЖИН А что, если я предложу вам кое-что получше денег?
ЕСЕНИН Лучше денег?
САЖИН Много лучше.
ЕСЕНИН И что это будет?
САЖИН Один снимок.
ЕСЕНИН Зачем мне снимок?
САЖИН Захотите – оставите у себя, не захотите – порвете. Главное, вы будете полноправным его владельцем. Вы сможете распоряжаться им в полной мере.
ЕСЕНИН Шельма ты, шельма! Ты хочешь меня надуть! Что же это за снимок такой?!
Пауза.
САЖИН Хорошо. Деньги – значит деньги!
ЕСЕНИН Э-э, нет, погоди! Здесь что-то не то!.. Вот я теперь откажусь, а там что-нибудь такое… что-нибудь этакое… что-нибудь такое, что я стану локти кусать…
САЖИН Не исключено.
Пауза.
ЕСЕНИН Это всего-навсего фотография?.. Черт с тобой! Давай снимок!
САЖИН А как же игра?
ЕСЕНИН Да я выиграл уже!
Сажин протягивает Есенину снимок. Звонит телефон. Сажин смотрит на Есенина. Есенин рассматривает снимок. Звонит телефон. Сажин не шелохнется.
ЕСЕНИН Что это?
САЖИН Ницца.
Пауза.
ЕСЕНИН Кто это?
САЖИН Это она.
Пауза.
ЕСЕНИН Как это случилось?
САЖИН Шарф. Случайно попал под колесо автомобиля… Случайно.
Пауза.
ЕСЕНИН Я не помню этого шарфа.
САЖИН Со времени вашего знакомства прошло пятнадцать лет.
Пауза.
ЕСЕНИН Этого не может быть… Это – не она. Это – другая женщина. У нее не было такого шарфа. И эта женщина не похожа не нее. Это не она. Вы… вы… вы лжете мне.
САЖИН Это она, Сережа.
Пауза.
ЕСЕНИН Хотя… жизнь так коротка… кто или что… когда… благодарю вас…
Прижимая к себе снимок, Есенин ложится на диван и укрывается пледом с головой. За стеной занимается балалайка. Частушечный мотив.
Сажин принимается за бумаги.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Сажин над бумагами. Есенин на диване.
Входит Дункан. На ней мужской костюм, в руках букет фиалок. Ходики.
ДУНКАН Я принесла цветы. Букетик фиалок. Хочу, чтобы в вашем доме были цветы. Я на минутку. Попрощаться.
САЖИН Улетаете?
ДУНКАН Улетаю... У вас есть ваза?
САЖИН Не знаю. Боюсь, что нет. Спасибо за фиалки.
ДУНКАН А цветы вовсе не обязательно ставить в вазу… Я разложу их по всей комнате. Не возражаете?.. Будет хорошо.
САЖИН Воля ваша.
Пауза.
ДУНКАН Ходики… Под их тиканье можно танцевать.
Дункан прислушивается, после чего кружится по комнате и раскладывает цветы.
САЖИН Вы – великая танцовщица.
ДУНКАН Ненавижу это слово.
САЖИН Простите.
Пауза.
ДУНКАН Красиво стало в комнате?
САЖИН Да.
ДУНКАН Такой аромат.
САЖИН Да.
ДУНКАН Вам нравится?
САЖИН Да.
Пауза.
ДУНКАН А можно, я еще немного посижу с вами?
САЖИН Конечно, конечно…
ДУНКАН Мне хочется посмотреть, как вы перебираете бумаги.
САЖИН Боюсь, в этом мало интересного.
ДУНКАН (Садится за стол.) Нет, нет, мне очень интересно.
САЖИН Воля ваша. Хотите чаю?
ДУНКАН Нет, благодарю вас.
Сажин раскладывает бумаги.
ДУНКАН Тишина такая.
САЖИН Да.
Пауза.
ДУНКАН А вы когда-нибудь были женаты?
САЖИН Да.
ДУНКАН А где теперь ваша жена?
САЖИН Трудно сказать, мы давно не вместе.
ДУНКАН Разве есть что-нибудь, чего вы не знаете?
САЖИН А как вы думаете?
ДУНКАН Не знаю.
САЖИН Безусловно.
Пауза.
ДУНКАН А у вас карты на столе. Вы раскладывали пасьянс?
САЖИН Да.
ДУНКАН Сошелся?
САЖИН Нет.
Пауза.
ДУНКАН Рассказали ему обо мне?
САЖИН Да.
ДУНКАН Зачем?.. Захотелось отомстить?
Пауза.
САЖИН Не знаю.
ДУНКАН Вы ревновали меня к нему.
САЖИН Наверное.
ДУНКАН Непростительная роскошь для вас.
САЖИН Вы правы.
Пауза.
ДУНКАН Ничего не могли с собой поделать?.. Вы должны быть холодным как рыба.
САЖИН Да. Я знаю.
Пауза.
ДУНКАН Зачем вы убили его?
САЖИН Я не убивал его.
ДУНКАН Убив его, вы убили меня.
САЖИН Всё не так просто.
Пауза.
ДУНКАН Какой-то кошмар, кругом убийства! Неужели без этого нельзя?
САЖИН Выходит, что так… Мне очень жаль.
Пауза.
ДУНКАН А я знаю, о чем вы думаете теперь… Если я угадаю, скажете мне?.. Как странно – думаете вы – она допрашивает меня, в то время как допрашивать должен я… Угадала?.. Нет, наверное… Поцелуйте меня… Пожалуйста…
Сажин приподнимается и неловко целует Дункан.
ДУНКАН Смутились… Что же теперь будет, Сажин?.. Все плохо?..
САЖИН Я не знаю, как помочь вам.
ДУНКАН Мне не нужна помощь… А что вы имеете в виду?
САЖИН Ну как же, у вас револьвер в кармане. Не угадал?.. Вы всё сделали правильно. Возложили цветы. Затем поцеловали. Осталось только выстрелить… Не бойтесь. Это совсем не страшно… Я разрешаю вам выстрелить в меня.
Пауза.
ДУНКАН Вы… вы…
Дункан падает без чувств.
Сажин склоняется над ней, целует в губы.
Сажин направляется к дивану, снимает плед с Есенина.
Сажин поднимает с пола Дункан и кладет ее на диван к Есенину.
Сажин укрывает пледом влюбленных.
Сажин подходит к выключателю и гасит свет в комнате.
Звонит телефон.
Звонит телефон.
Звонит телефон.
