Сергей Денисенко. Отдых по звонку. Стихотворения

Денисенко Сергей Павлович родился в 1954 году в Омске. Окончил филологический факультет Омского государственного университета. Работал зав. литературной частью в театрах Омска, журналистом в омских СМИ, на радио и телевидении. Основатель и редактор первого в истории Омска журнала о культуре и искусстве «Омская муза».

Поэт, критик, журналист. Печатался с 1977 г. в журналах, коллективных сборниках, литературных, публицистических и театральных альманахах, периодической печати Омска, Москвы, Санкт-Петербурга и др., антологиях Красноярска, Москвы, Новосибирска, Омска, Иркутска, Санкт-Петербурга, Бонна (Германия) и др. Автор более десяти книг: поэтических сборников «Подковать Пегаса», «Попытка улыбнуться», «Я пишу к Вам “на Вы”…», «Карточный домик», «Поэтический гороскоп», книги публицистики «В этом мире, в этом городе…», а также книги, составленной из произведений разных жанров «Такая разножанровая жизнь…» (2004), и др. Автор песен и романсов для театра, телевидения, эстрады.

Неоднократный лауреат и дипломант региональных и всероссийских журналистских, литературных и песенных конкурсов. Лауреат Премии губернатора Омской области «За заслуги в развитии культуры и искусства» им. Л. Н. Мартынова.

Член Союза российских писателей, Союза театральных деятелей России и Союза журналистов РФ. Живет в Омске.

ОТДЫХ ПО ЗВОНКУ

Стихотворения

АКТЕРСКАЯ СКАЗКА

Меч тяжёл. Не ощущаю рук.
Бутафоры явно постарались.
Змей-Горыныч рухнул, оскандалясь,
Без голов (в количестве трёх штук).

Дом покинув, выйдя за порог,
Не мечтал я выжить. Думал – сгину.
Пот солёный разъедает спину.
И чугунна тяжесть у сапог.

Ждать подмоги? Да прожди хоть век!
Это – то же, что добыть лекарства
В тридевятых-трипроклятых царствах,
Где цари не нюхали аптек.

Под мужские «ух» и бабьи «ах»,
Под фольклорный юмор песен Кима –
Я разил чудовищ и кикимор
В наизадремучейших лесах.

Сказка? Бросьте! Чёрный адский труд!
Отдых по звонку – он был как милость,
Ибо ночь бессонная вместилась
В десять перекурочных минут.

И никто не знает – где я был,
Чьи в меня впечатались румяна…
Как ты засмеялась, Несмеяна,
Когда утром я заснул без сил!..

А потом… Какой тяжёлый меч!..
Предо мной, коленопреклонённы,
Выли туполобые Додоны,
И валились головы их с плеч!

Кто-то мне шепнул: «Угомонись!
Али захотелось криминалу?..»
Оттого, наверное, к финалу
Глупости большие начались.

Я подонков с миром отпустил,
Распахнул я в царский закром двери…
Но народ (народ!) в меня поверил!
Это я к финалу ощутил.

Я, ребята, сделал всё, что мог.
Правда, выжил Змий один зелёный…
Всё, ребята!.. Только пот солёный.
И чугунна тяжесть у сапог.

Цацки – в море! В небеса – картуз!
Наплевать, что их нигде не купишь!
Пальцы левой – складываю в кукиш,
Пальцы правой – подношу ко рту, –

И не степь, не поле, а века
Оглушаю троекратным свистом!..
Надо быть талантливым артистом,
Чтоб сыграть Ивана-дурака.

БАЛЛАДА О ВТОРИЧНОСТИ

Когда стихий шальная сила
в февраль вносила перелом, –
он доставал свои чернила
и долго плакал за столом.

И только строчки Пастернака
шептал в звенящей тишине:
– «Февраль! Достать чернил и плакать!»
Как просто!.. Боже! Дай же мне!..

И вот уже перо строчило,
и он пытался дрожь унять:
«Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять…»

И замирал, мрачнее тучи,
как будто в зыбком полусне.
и грустно улыбался Тютчев
с фотопортрета на стене.

«Всё – было! Я себя ославлю!..» –
стучало бешено в висках.
Но полусон кончался явью,
и вот опять – перо в руках.

Он жалок был в порыве яром –
поэтов будущих «предтеча»,
заблудший среди сотен строк:
«Скажи-ка, дядя, ведь недаром…»,
«В одной давильне всех калеча…»,
«Когда не в шутку занемог…».

Впадал он в пессимизм глубокий,
себя вторичным сознавая –
душою, мыслями, судьбой…
«Белеет парус одинокий…»,
«Люблю грозу в начале мая…»,
«Бери шинель, пошли домой…».

И раздавался смех утробный.
Смеялся в пух, и в прах, и в дым
великий и четырёхстопный
ямб над приверженцем своим.

…Судьба, которая с изъяном,
всегда у юмора в долгу…
Пусть он смешон. Но графоманом
назвать его я не могу.

Чужие строчки – как оковы,
пред ними был он нищ и гол.
Но он – искал. Свой стиль. И Слово.
Всю жизнь искал. И не нашёл.

Так не судите очень строго
того, чей горестен удел.
Тем паче, Вы – нашли дорогу.
Свою. А он вот – не сумел.

…Раскрытый томик Пастернака,
страница двадцать тридцать шесть:
«Февраль! Достать чернил и плакать!..»
Кончаю. Страшно перечесть.