ДА НЕТ, ЭТО НЕ ДРУГОЕ
Рецензия на сборник прозы Игоря Вольфсона «Ну это совсем другое»
(Москва, издательство «Стеклограф», 2024 год)
Книгу прозы «Ну это совсем другое» Игорь Вольфсон писал тридцать лет, если верить авторскому предисловию. Сборник вышел осенью 2024 года в московском издательстве «Стеклограф» и состоит из рассказов, сюжетно не связанных между собой. Это философские зарисовки – одновременно и смешные, и трогательные, и печальные слегка. Но печаль сия по-вольфсоновски светла, что является органичным для автора приемом.
Каждая история из этой книги пронизана тонкими лейтмотивами, запечатлевающими эпоху, в которой живет повествование. Структура текста рассказов книги «Ну это другое» мастерски вырабатывает сами-в-себе противоречия, создавая многогранное изображение внутреннего мира персонажей.
И все же я бы хотела уделить внимание не столько обсуждению сюжетных линий, сколько исследованию контекста, влияющего на формирование автора. Стилистические особенности, его личные, «вольфсоновские», делают каждый рассказ объемным и запоминающимся. Можно заметить, как Игорь Вольфсон через мелкие детали раскрывает глобальные темы, такие как любовь, утрата и идентичность.
Некоторые образы почти евангельские.
«— Все, все, прекрати уже. Невозможно с тобой.
Какие же тогда предыдущие шесть [заповедей], если в этом хаосе
не то что опереться, и зацепиться-то не за что?!
— Что значит «какие»? Уж, по крайней мере,
не те, вышеперечисленные. Запретительные.
Не убий, не укради, не прелюбодействуй… Любого
психолога спроси — частица «не» имеет обыкновение проскальзывать, оставляя за собой действие,
которое из запрещенного подсознательно если
и не становится разрешенным, то начинает пробоваться на вкус. Так что изволь использовать конструктивные заповеди. У каждого они свои.
— И у меня?..»
Автор мастерски выводит на свет сложные человеческие отношения, оголяя эмоции и внутренние переживания своих персонажей. Каждая страница напичкана образами, которые, подобно живым существам, бурлят и движутся, заставляя читателя углубиться в их мир.
Темы понимания своих родителей, темы любви и ухода, веры и сомнений пронизывают каждое произведение. Социальная реальность переплетается с философскими размышлениями, создавая уникальную атмосферу, которая заставляет задуматься о вечных вопросах бытия. И, конечно, важной специей ко всем этим литературным закускам является неповторимое вольфсоновское чувство юмора.
«На седьмой год двадцать первого века от Рождества Христова, в день казни Его, поезд «Невский экспресс», как и положено, убыл из Москвы под звуки газмановского марша, намереваясь через четыре с половиной часа достичь Санкт- Петербурга…»
Предыдущая книга Игоря Вольфсона «Небылицы» зарекомендовала своего автора в качестве прозаика-орнаменталиста, потому вдвойне интереснее в новом сборнике наблюдать его как писателя, в чем-то наследующего взрослой прозе Виктора Голявкина.
«А было это так. Как-то раз я умер. Ну, случилось что-то там непоправимое, не помню уже, — и нет меня. Посуетились, поплакали, на землю грешную опустились — надо ведь и похоронить как-то. И не вернешь, и разлагается, да и обычай таков. Оформили бумажки, день назначили, место определили и церемониал заказали. И вот настал означенный день, приглашенные прибыли, зрелища ждут и скорбеть начинают. А я не спешил — посплю, думаю, еще немножко, уж похорониться-то всегда успею. А толпа нервничает — покойничка нет, цель сбора неясной становится — волнуются люди…»
Говоря о стиле коротких рассказов Голявкина, можно вспомнить Михаила Зощенко и выделить следующие черты, объединяющие манеру их письма: короткие емкие формы, иронический склад речи, огромное значение интонаций, нередкое повествование от первого лица. Пожалуй, корпусу ранних произведений обоих этих авторов и наследуют рассказы сборника «Ну это совсем другое». Однако же Голявкина в них больше, поскольку Голявкин есть атмосферность, абсурдность, смещение земной оси в бытовых предлагаемых обстоятельствах. Он как бы восходит к Хармсу, но Зощенко не дает ему взлететь, держа за ноги. Вот в таком парении между небом и землей Голявкина встречает наш Вольфсон и немедленно воспаряет на его уровень, да не убоюсь я таких сравнений.
Однако не надо полагать, что все рассказы в книге абсурдные или юмористические. Для того и писал Вольфсон книгу тридцать лет, чтобы побаловать своего читателя изобилием жанров. Так, наряду с иронией, рождаются философские эссе о главном Учителе – Вилене. Или возникают зеркалистые эссе о днях недели, подобные путевым запискам или дневниковым заметам. Обратите внимание, как при этом в них работает стилистика – из размышлений рождается речь человеческая. Все как в нашей голове и обстоит ведь.
«Сказка закончилась, а жизнь продолжается. Освободил, скажем, Комарик Муху-Цокотуху и жениться на ней хочет. Трофей достался победителю, пир на весь мир; освобожденная невеста, что твоя персидская княжна, раскрепощенной статью вплывает в роль статистки. Держится гибельного пути из одной неволи в другую. Паук-то кровь из нее выпивал быстро, а Комарик будет медленно, смакуя, жальце у него тонкое, длинное, надолго хватит… Вот какой фокус: славя победителя, мы, люди, закрываем глаза на очевидное, на собственный опыт: пауки где-то там плетут свои кружева, а комары здесь и сейчас кровь высасывают, заполняя паузы омерзительным звенящим зудом. Да здравствует Комар! Он победил, на трон его! Ему теперь все дозволено! И Муха эта, к слову сказать, обогатилась незаконно, находку вернуть не озаботилась, налоги не заплатила, заразу всякую разносит, да и пахнет от нее дурно… Так приятно отыскивать в новом зле нотки добра и делиться находками с соседями по… Но что это? Аэроплан садится прямо в море?! Нет, мы так не договаривались, билет, конечно, в один конец, но не конец же это?! Внезапно шасси нащупывают узкую полоску земли. Нимфа Керкира приветствует воздухоплавателей. Уффф…»
Одним словом, книга «Ну это совсем другое» – не просто сборник рассказов, но и зеркальное отражение нашей действительностями, со всеми ее страданиями и радостями, но больше – с радостями. Иначе это был бы не Игорь Вольфсон.
