БЛАГОДАТЬ!
Рассказ
Шел перестроечный 1988-й год. В Казань съехались юные шахматисты со всего Советского Союза, чтобы мемориальным турниром почтить память славного теоретика, заслуженного тренера Р. Г. Нежметдинова. Мы бывали в Казани и до того, и после, но именно восемьдесят восьмой запомнился особенно.
Казалось, город тогда захватили пришельцы с другой планеты: черные (в смысле одеяний), бородатые, в диковинных колпаках. Суровые «черные» люди разгуливали по городу, как инопланетные патрули оккупационных сил Марса на покоренной, сдавшейся на милость победителя Земле. Сейчас-то этим никого не удивишь, а вот в советские времена… Так праздновали год 1000-летия крещения Руси.
В фойе старинной гостиницы жду свою команду. Монументальная постройка, высокие потолки, широки мраморные лестницы. Былого великолепия уже коснулась ветхость. Облупившаяся от сырости краска на стенах и потолке, старая потертая мебель. И главное — тяжелый запах внутри здания. Фасад еще как-то поддерживался в порядке, а во внутреннем дворике валялись горы мусора. Кирпичные стены упаднически крошились.
Строгая администратор неопределенного возраста в массивных очках и с копной ярко медных волос, закрученных в тугой шар на темечке, недобро из-за стойки разглядывала двух девиц в коротких юбчонках у входа. Проституция тогда уже стала явлением обыденным, довольно активно присутствующим в обиходе добропорядочных граждан: командировочных и других постояльцев. Жрицы любви предлагали свои услуги даже нам, советским подросткам. Но суточных хватало только на пельменную, поэтому ограничивались мы только разглядыванием со стороны недоступных комсомольцам прелестей. А девчонки были — конфетки. Стройные, гибкие, обе на высоких каблуках. Юбки — одно название. Маечки на тонких бретельках, открытые плечи. У одной волосы скручены хвостиком. У другой «химия», как грива у льва. Стоят, хихикают, с ножки на ножку переминаются.
Постояльцы оглядываются: кому столько счастья? И я глазею.
Подходит подруга из моей команды. Окинула девиц презрительным взглядом.
— Ну, конечно-конечно, слюни пустил, — говорит ядовито.
— Че такого, посмотреть нельзя? — начинаю задираться.
— Смотри-смотри, только не окосей.
Тут взгляды администратора и девиц обратились в сторону лестницы, единственного достояния гостиницы. Широкая, мраморная, и прямо по центру строгого величия идет поп. Дородный дядька лет сорока с окладистой бородой и упитанным животом. Весь преисполнен достоинства. Массивный крест покоится на этом животе, чуть покачиваясь в такт походке. Из-под рясы выглядывают джинсы и кроссовки «Адидас» — необыкновенная для провинции роскошь по тем временам. Поп горделив и по-хозяйски сдержан. Распираем святостью изнутри. Спускается размеренным шагом. Его ждут. Его облепили взглядами. Даже лицо администратора, вечно сдавленное, напряженное, обрело некое подобие улыбки и оскала одновременно. Девочки на каблуках принимают вызывающие позы, волосы поправляют.
У подножья лестницы к попу подбегает прилично одетый мужчина в костюме. Мужчина что-то быстро говорит, жестикулирует. Поп внимательно слушает и неторопливо кивает. Мужчина подобострастно кланяется и торопливо выходит из фойе.
Поп кивком и доброй мимолетной улыбкой награждает администратора. Ослепительно солнечный день. Прекрасные, открытые люди кругом в этом благословенном городе. К ним, прекрасным людям, поп и направился — сразу к обеим. Прекрасные люди захихикали.
— Святой отец, благослови!
Они явно хорошо знакомы друг с другом. Не первый раз окормляются благословением у батюшки. Царит приподнятое настроение. Поп поглаживает бороду, хмыкает. Флюиды благочестия и предвкушения грандиозных свершений окутывают нашу скромную обитель.
Тут же к выходу подкатывает черная «Волга» — машина высокорангового государственного чиновника, коммунистического функционера. Тот же мужчина в костюме, который лебезил пару минут назад, выскакивает с водительского места и распахивает заднюю дверь.
Девица, которая с хвостиком, взяла батюшку под левую руку. А которая «лев» —обхватила правую. Его широкие ладони завладели гибкими талиями прекрасных нимф. Готовые к духовному напутствию, втроем они покинули фойе.
Я следом двинулся к выходу. Послышался голос моей подруги:
— Можешь не торопиться. Тебя, свинья, они с собой не позовут.
А я, может быть, и не хотел. Могу я просто за людей порадоваться? Пожелать им мысленно хорошо провести вечер. Впрочем, любые пожелания не имели смысла. Без толики сомнений каждый свидетель той трогательной идиллии в тот момент знал, что вечер трех влюбленных сердец пройдет шикарно.
Поп на заднем сиденье расположился в центре. Его крупный силуэт хорошо был виден сквозь стекло. Девушка-«лев» опустила голову на крепкое мужское плечо. А которая с хвостиком, повернулась в пол-оборота и что-то шептала святому отцу на ухо. Двигатель монотонно заурчал и высокостатусный автомобиль умчался по проспекту.
— На исповедь повез, — снова подала голос моя спутница.
— Гарантированное отпущение грехов, — согласился я.
Но в воздухе висела какая-то неудовлетворенность. Печаль. Святой отец увез с собой всю благодать. Остались только мрачные стены.
— Ты после школы хотел поступать на автомобилестроительный факультет. Иди в духовную семинарию — не прогадаешь.
