Серафима Орлова. Сто мертвых воздушных шаров. Пьеса

Серафима Орлова – драматург, прозаик, сценарист. Родилась в 1989 году в Омске. С 2012 года регулярно участвует в литературных форумах, фестивалях, конкурсах. Лауреат премии имени В.П. Крапивина за повесть “Голова-жестянка” (2018).

СТО МЕРТВЫХ ВОЗДУШНЫХ ШАРОВ

Пьеса

ВЕРА, девушка, вроде бы нормальная с виду, но производящая странное впечатление.
Будто смотришь на паззл, в котором все части идеально пригнаны одна к другой, и в то же время, если судить по картинке, ни одна к другой не подходит.
ДАНЯ, мальчик лет 13, но мы не сразу узнаем, как его зовут, поэтому будем звать МАЛЬЧИК В БОЛЬШИХ НАУШНИКАХ.
МАРУСЯ, симпатичный экстраверт.
МЕТЁЛУХА.
ПЕЧАТНИК.
ЖЕНЩИНА.
ДЕВОЧКА.
МАЛЬЧИК.
ДЕД.
ПСИХОЛОГ.
ВРАЧИ И ТЕЛЕЖУРНАЛИСТЫ.
Действие происходит там и в то время, где всё можно поправить.

I

Лето. Тенистая улица. Проходит МАЛЬЧИК В БОЛЬШИХ НАУШНИКАХ, в руке у него воздушный шарик, за спиной рюкзак. Следом, прячась, идёт ВЕРА. Звонит мобильный телефон. ВЕРА немного отстала, чтобы поговорить.
МАРУСЯ. Где ты?
ВЕРА. Привет. Я заблудилась.
МАРУСЯ. Хватит следить за ним, возвращайся назад.
ВЕРА. Знаешь, мне надо купить длинный шарф. Мне кажется, я тогда буду не так глупо выглядеть. Люди в длинных шарфах, они если говорят, что заблудились – нормально.
МАРУСЯ. Слушай, тебя уже два раза били.
ВЕРА. Он похож на меня. Такой отрешённый. В больших наушниках. Ему лет 13.
МАРУСЯ. Тебя всё время бьют дети! А знаешь, почему?
ВЕРА. Они не бьют, они играют.
МАРУСЯ. Ты лезешь не в своё дело!
ВЕРА. Мне просто приятно наблюдать за ним. Мы как близнецы. Увидеть своего близнеца – это к смерти, да? Вот, я преследую свою смерть. Это же логично?
МАРУСЯ. Вернись назад.
ВЕРА. Зачем ему шарик? Не по возрасту уже.
МАРУСЯ. Девушке своей купил.
ВЕРА. Девушка тоже не по возрасту.
МАРУСЯ. Ну, пострелять по нему хочет! Отпустить и пострелять.
ВЕРА. А раз пострелять, значит, уже девяносто семь.
МАРУСЯ. Вера!
ВЕРА. Что? Девяносто семь – это не девяносто девять.
МАРУСЯ. Я не хочу играть с такими вещами
ВЕРА. Играть? У нас был уговор. Ты в судьбу веришь? Если не веришь, на что ты годишься вообще?
МАРУСЯ. Я не хочу.
ВЕРА. Врёшь. Хочешь. Не останавливай меня, дай сделать последнее доброе дело.
МАРУСЯ. Доброе дело – это следить за ребёнком?
ВЕРА. Ты видела, когда он покупал шарик? Он с рюкзаком, хотя каникулы. Я сначала думала, у него пикник в парке.
МАРУСЯ. Ты уже в парке?
ВЕРА. Мы шли через весь парк, и он нигде не остановился, а потом залез в дырку в заборе, где переезд. Счас я отстала, он немножко потерялся.
МАРУСЯ. Ты перешла жедешку?
ВЕРА. Главное, наушников не снимает. А, жедешку? Да, перешла, я ещё и на красный свет за ним пробежала. Он вообще на дорогу не смотрит.
МАРУСЯ. Ванюша, пусти за комп. Ну на минуту, пожалуйста. Ну я вот так очень мило улыбнусь.
ВЕРА. Ты в книжном, что ли, опять?
МАРУСЯ. Так, два гис. Два гис.
ВЕРА. Интересно, что можно слушать так долго. У меня уже альбом по второму кругу.
МАРУСЯ. А как убрать каталог, а то он лезет поверх всех окон. Да, да, Вера, где ты?
ВЕРА. Я так хочу послушать, что он слушает.
МАРУСЯ. Улицу, Вера! Дом! Что-нибудь!
ВЕРА. Я сначала прошла через чащу, ты видела, справа, её видно с моста, когда проезжаешь. Дома, деревья и между ними всякий мусор. И чья-то красная куртка лежит на большом бетонном блоке, расхристанная, будто её принесли в жертву.
МАРУСЯ. Ванюша, я сейчас уйду! Пять минут, и я уйду! Ну я же сколько тебя подменяла!
ВЕРА. Района этого совсем не знаю. Так я тебе про доброе дело. Понимаешь, вдруг он хочет из дому убежать, поэтому рюкзак. А я его остановлю.
МАРУСЯ. Улицу скажи!
ВЕРА. Камерный переулок.
МАРУСЯ. Номер!
ВЕРА (Внезапно увидев). Вот он!
МАРУСЯ. Номер дома!
ВЕРА (Бежит). Сорок! А теперь тридцать восемь!
МАРУСЯ. Нет, нет, не пущу! Да найду я тебе Бродского, вон, на третьей полке, я наизусть твою раскладку знаю! Вера! Вера! Тебе надо через рощу перейти, там остановка, но ты только до шестой рабочей уедешь! Вера!
ВЕРА (Поравнявшись с МАЛЬЧИКОМ В БОЛЬШИХ НАУШНИКАХ). Марусь.
МАРУСЯ. Что?!
ВЕРА. У него глаза закрыты. Реально закрыты глаза. Я думаю, он всё это время так шёл.
МАЛЬЧИК В БОЛЬШИХ НАУШНИКАХ резко поворачивается и, не открывая глаз, бьёт её в челюсть.
Темнота.

II

Гараж, в котором стоит старая «Ока». ВЕРА сидит на стуле связанная. МАЛЬЧИК В БОЛЬШИХ НАУШНИКАХ у двери, смотрит в щель.
ВЕРА. Мог бы и помягче как-то. Не до сотряса.
МАЛЬЧИК В БОЛЬШИХ НАУШНИКАХ. Извини.
ВЕРА. Не ты первый. Спасибо, зубы на месте.
МАЛЬЧИК В БОЛЬШИХ НАУШНИКАХ. Я думал, ты из этих.
ВЕРА. Ну да, было очень похоже.
МАЛЬЧИК. Я же не должен был видеть тебя, но видел.
ВЕРА. Я не маньяк, честно.
МАЛЬЧИК. Я и не думал, что ты маньяк.
ВЕРА. Зачем тогда связал?
МАЛЬЧИК. На всякий случай.
ВЕРА. Теперь убьёшь на всякий случай?
МАЛЬЧИК. Не, я убивал только олли…
ВЕРА. Олю?
МАЛЬЧИК. Идёт.
ВЕРА. Как хорошо, что я не Оля. Я Вера, а ты?
В дверь начинают барабанить. Мальчик закидывает Веру ветошью. Отпирает засов, на пороге женщина средних лет, с длинными растрёпанными волосами, криво сидящей юбкой.
МЕТЁЛУХА. Ты чё тут? Иди учи уроки.
МАЛЬЧИК. Опять наглоталась?
МЕТЁЛУХА. Рот закрой.
МАЛЬЧИК. Пойди проспись.
МЕТЁЛУХА. Учи английский. Ты летом должен повторять.
МАЛЬЧИК. Обосрался — повторять.
МЕТЁЛУХА. По мозгам хочешь? Иди учи.
МАЛЬЧИК. А потом?
МЕТЁЛУХА. Ещё учи.
МАЛЬЧИК. А потом?
МЕТЁЛУХА. А потом спать.
МАЛЬЧИК. А ужин?
МЕТЁЛУХА. Я поняла, чего ты тут торчишь. (Подходит к груде ветоши.)
МАЛЬЧИК (Загораживает стул с ветошью спиной.) Я сейчас.
МЕТЁЛУХА. Выброси этого щенка, чтоб духу его не было.
МАЛЬЧИК. Ладно.
МЕТЁЛУХА (гладит Оку). Лапонька моя, солнышко. Оставил тебя, гад вонючий, подонок злопакостный.
МАЛЬЧИК. Далось ему это ведро.
МЕТЁЛУХА. Я бы на твоём месте гордилась, что мать машину водит.
МАЛЬЧИК. Достижение двадцать первого века.
МЕТЁЛУХА. Говорила тебе: позвони, встречу! Позвони, привезу! Ждёшь, ждёшь у телефона, как последняя…
МАЛЬЧИК. Я жить хочу пока.
МЕТЁЛУХА. А что ты, не живёшь, что ли? Не живёшь, что ли?
МАЛЬЧИК. В твоём состоянии нельзя водить.
МЕТЁЛУХА. В каком таком состоянии?
МАЛЬЧИК. В обычном.
МЕТЁЛУХА. Да не было бы этого состояния! Не было бы! Позвонить надо было!
Вдруг в тряпках начинает звонить телефон и тут же замолкает.
МЕТЁЛУХА. Это где?
МАЛЬЧИК (Приложив ухо к стене). У дяди Вовы.
МЕТЁЛУХА ещё несколько секунд смотрит на него, потом выходит, пошатываясь.
Мальчик убирает ветошь.
ВЕРА. Я щенок. Гау-гау.
МАЛЬЧИК. Надо же, повезло. (Запирает дверь.)
ВЕРА. Мама твоя?
МАЛЬЧИК. Ну.
ВЕРА. Голос смешной.
МАЛЬЧИК. Пьяница.
ВЕРА. А вот что бы ты ей объяснял?..
МАЛЬЧИК. Сказал бы, что мы играли.
ВЕРА. Приятно.
МАЛЬЧИК. Я Даня.
ВЕРА. Почему ты ходишь с закрытыми глазами? Тоже игра?
ДАНЯ. Забыл у бабушки тёмные очки.
ВЕРА. Это не ответ.
ДАНЯ. Лучше ты ответь, почему я тебя увидел.
Снова звонит телефон, и в дверь гаража опять начинают барабанить.
ДАНЯ. Да ёк…
МАРУСЯ (Голос за дверью, визжит). Твари! Я милицию вызвала! Твари, не уйдёте вы! Я костёр под дверями разведу! Будете выкапываться!
ВЕРА. Ой, пусти её, это Маруся. Только развяжи, а то она будет волноваться.
ДАНЯ. Мне и тебя хватает на квадратный метр.
ВЕРА. Пусти, она должна вызов отменить.
ДАНЯ развязывает ВЕРУ. Отодвигает засов. МАРУСЯ вбегает с зажигалкой в руках.
МАРУСЯ. Вера!
ВЕРА. Что ты орёшь, мы играем.
МАРУСЯ. Я думала, тебя убили.
ВЕРА. Уговор помнишь? Ну и чего расскакалась?
МАРУСЯ. Я с работы удрала. Я тебя задушу.
ВЕРА. Даня, познакомься, это Маруся. Она любит читать и чувствует за меня ответственность. Родись она парнем, мы были бы идеальной парой.
ДАНЯ. А парня у тебя нет?
ВЕРА. Где ж я найду тебе читающего парня? Вот ты читаешь?
ДАНЯ. Я не люблю читать. Для этого надо открыть глаза.
ВЕРА. Хорошо хоть музыку слушаешь.
ДАНЯ. Музыка помогает не просыпаться.
МАРУСЯ. Вот, между прочим, подожди лет пять, и сможешь с ним встречаться.
ВЕРА. Не ревнуй.
МАРУСЯ. У него глаза с огоньками! Пошли отсюда! Нарвалась яблоня на яблоко!
ДАНЯ. Скажи, почему я тебя видел, и вали.
ВЕРА. Не знаю, почему видел. Её видишь?
ДАНЯ. Не знаю, я сейчас не в том состоянии. Ты патрулируешь?
ВЕРА. О чём ты? Я думала, ты хочешь из дому убежать…
ДАНЯ. Короче. Попробуй найти меня.
ВЕРА. Прийти к гаражу?
ДАНЯ. Нет. В обычном месте.
ВЕРА. В каком?
ДАНЯ. Во сне.
МАРУСЯ. Пошли, пошли! (Тянет Веру за руку, выводит из гаража.)

III

Ночь. Однокомнатная съёмная квартира. ВЕРА пытается уснуть.
ВЕРА. Спать – всё равно что стихи писать. Когда пытаешься нарочно, ничего путёвого не получается.
Звонит мобильный телефон.
ВЕРА. Марусь, я в кровати.
МАРУСЯ. Мне надо тебе кое-что сказать.
ВЕРА. Голос какой-то странный.
МАРУСЯ. Я пью.
ВЕРА. Зачем?
МАРУСЯ. Я, короче, думаю… В общем, я тебя бросаю.
ВЕРА. Что это значит?
МАРУСЯ. Мне нужна нормальная подруга. С которой можно про тряпки и про мужиков.
ВЕРА. Но ты же сама не можешь про тряпки.
МАРУСЯ. Так я тоже не могу. Ты следишь за детьми, я не знаю, как с этим жить.
ВЕРА. У всех свои вредные привычки. Вот я люблю следить за детьми. А ты любишь читать.
МАРУСЯ. Я брошу читать. Буду пить. Курить. Мне нужен кто-то нормальный.
ВЕРА. Ты говоришь как мужик.
МАРУСЯ. И мужик мне тоже нужен. И тебе.
ВЕРА. Мне нужно поспать.
МАРУСЯ. Вера! Я хочу нарушить наш уговор.
ВЕРА. Ты же знаешь, я пойду до конца.
МАРУСЯ. Вера!
ВЕРА. И потом ты будешь чувствовать ответственность. Хотя тебя это вряд ли напугает. Ты же любишь чувствовать ответственность.
ВЕРА сбрасывает.
ВЕРА. Бред. Сейчас я усну. И никого я там не встречу. Сон – это просто пересчёт данных. Техосмотр, пока пилот на перекуре. Где чего не в порядке – поступает информация. Это ещё древние знали. Если не давать спать крысам, они умирают от язв желудка и кишечника. То же самое с собаками. Вот и кошмары снятся на полный желудок. Мне кажется, что ты снишься мне, а на самом деле это всего-навсего гастрит. Я снюсь тебе, значит, наши гастриты совпали.
ДАНЯ (Невидим в темноте). Ну хватит.
ВЕРА. Это внутренний монолог.
ДАНЯ. Останавливай, иначе не уснёшь.
ВЕРА. По-моему, я уже сплю.
ДАНЯ. Тонковато. Прорвётся, если будешь на эмоциях.
ВЕРА. И что тогда?
ДАНЯ. Вышибет, проснёшься, пойдёшь на кухню проверять холодильник.
ВЕРА. А почему так темно?
ДАНЯ. Темно потому, что ты не хочешь, чтоб было светло, потому что тебе кажется, что ты ещё не уснула, и ты пытаешься уснуть, а чтобы уснуть, нужно, чтоб было темно.
Они в большом и светлом городе. Движутся по улице, их то и дело обгоняют прохожие.
ДАНЯ. Во сне можно получить всё, что хочешь, только надо стараться.
ВЕРА. А покойников можно встретить?
ДАНЯ. Если ты их хорошо знаешь. Вон там, например, моя бабушка идёт.
ВЕРА. Подожди. Ты же возвращался от бабушки с рюкзаком.
ДАНЯ. Ну. Возвращался. Из пустой квартиры. Я-то бабушку вижу, а другие – уже нет.
ВЕРА. Жесть. А если те, кто умер – не люди, их можно увидеть во сне?
ДАНЯ. А кто они?
ВЕРА. Можно сказать, вещи.
ДАНЯ. Мёртвые вещи?
ВЕРА. Воздушные шарики.
Вся улица заполняется воздушными шарами, они появляются в руках у каждого прохожего.
ВЕРА. Один, два, три, четыре…
ДАНЯ. Ты правда хочешь тратить время на такую ерунду?
ВЕРА. Я хочу убедиться, что не обсчиталась. Девятнадцать, двадцать…
ДАНЯ. А если обсчитаешься, что будет?
ВЕРА. Если их меньше, то ничего. А если больше, придётся всё исполнять немедленно. А я пока не хочу. Я только-только тебя встретила.
ДАНЯ. А между тем, ночь скоро закончится.
ВЕРА. Да. Давай всё-таки к делу.
ДАНЯ. Наконец.
ВЕРА. Почему ты спишь на ходу?
ДАНЯ. Так я больше успеваю. Сначала я чистил только свою квартиру, но они запрыгивают в окна. Тогда я понял, что надо держать под контролем весь район. Сейчас владею ситуацией. Это всё из-за мамы, на самом деле.
ВЕРА. Я поняла.
Появляется спальня и кровать, на которой спит МЕТЁЛУХА. Она распласталась на спине, нос задрала к потолку, слышен ужасный храп.
ДАНЯ. Я сначала не мог понять, чего она так хрипит. А потом увидел: самое страшное, что ей снится, что она спит. А у неё на груди – вот это.
ВЕРА. Убери! Убери его! Господи, убери!
ДАНЯ сбрасывает с груди МЕТЁЛУХИ что-то невидимое.
ДАНЯ. Схема простая. Наушники – чтобы музыка глушила, тёмные очки – чтоб люди не заметили ничего. Иду и сплю. И везде они. В кустах, на дороге. Я внешне спокойно иду, а во сне я мечусь вокруг своего тела, как баран на верёвочке. Довольно далеко могу отойти. Машусь, как ниндзя. Там я умею. И летать. В школе, что самое пакостное, их ещё больше,
но в школе не поспишь особенно. Я думаю, их люди приманивают.
ВЕРА. Слушай, а шарик тебе зачем?
ДАНЯ. Они всё время лезут, как ушёл Печатник. В двери и в окна. Мне сначала противно было, жалко, потом я стал убивать. Они же питаются. Тянут из неё. Они называются олли. В книжках немножко по-другому, но я так называю, у меня нет другого названия.
ВЕРА. Ты супергерой. Я тоже всегда хотела. В школе. Даже в десятом классе.
ДАНЯ. В десятом классе?
ВЕРА. Если что-то я хотела в десятом классе – значит, хотела на самом деле.
ДАНЯ. Почему я тебя видел? Когда спал, тогда, днём, когда шёл и ты за мной шла. Обычно я вижу только серые тени реальности. Обхожу, чтобы не врезаться. Почему я тебя видел?
ВЕРА. Не знаю.
ДАНЯ. Так нечестно. Я тебе всё открыл. Я перед тобой, как голый.
ВЕРА. Скажи, зачем шарик?
ДАНЯ. Скажи, почему я тебя видел!
ВЕРА. Не знаю! Только не бросай меня! Я не знаю, но я отвечу! Я отвечу!
Пока она кричит, становится темнее.
Звонит мобильный телефон. ВЕРА просыпается в своей кровати.
МАРУСЯ. Я решила тебя простить.
ВЕРА. Маруся, ты пьяна.
МАРУСЯ. Я в эйфории. Я тебя люблю.
ВЕРА. А я люблю сонный паралич.
МАРУСЯ. Это что?
ВЕРА. Это когда что-то на груди сидит и дышать мешает! (Начинает хрипеть.)
МАРУСЯ. Вера! Вера!
Вера хрипит всё страшнее, потом сбрасывает вызов и смеётся.
ВЕРА (Чему-то у себя на груди). Но ты всё-таки с меня слезь.

IV

День. Маршрутка. ВЕРА с воздушным шариком сидит напротив двух детей, мальчика и девочки. Рядом с Верой пустое сиденье. Мальчик и девочка пинают это сиденье, старое сиденье подпрыгивает и в конце концов сваливается на пол.
ВЕРА (Пытаясь уберечься от пинающих ног). Дети на отдыхе – страшное дело.
ДЕВОЧКА. Сколько тебе лет?
Вера показывает ей язык. Девочка кидает в неё сиденьем.
ВЕРА (Отбрасывая сиденье). Себе, себе положи, что ты мне кладёшь.
Мальчик и девочка переглядываются, потом набрасываются на Веру, пытаясь лопнуть шар.
ВОДИТЕЛЬ. На шестой выходят?
ВЕРА. Выходят! (Замечая, что он не тормозит.) Уши мой, выходят!
ВОДИТЕЛЬ. Каши мало ела!
Шар в суматохе лопается. Вера выскакивает из маршрутки и довольно быстро добирается до гаража, где сидит Даня над учебником английского и курит.
ВЕРА. Я принёс тебе шарик. Твой любимый цвет и размер.
ДАНЯ. Ты какая-то помятая.
ВЕРА. Меня опять приняли за своего. Поэтому избили.
ДАНЯ. За свою.
ВЕРА. За своего. Слово пацанки.
ДАНЯ. Я не просил приходить.
ВЕРА. Надо проверить.
ДАНЯ. Тебе недостаточно?
ВЕРА. Зачем ты ходишь с закрытыми глазами?
ДАНЯ. Я же сказал тебе ночью.
ВЕРА. Ты думал, я вот так поверю, что люди могут ходить друг к другу во сне?
ДАНЯ. Ты считала воздушные шарики.
ВЕРА. Действительно, что ещё может делать во сне продавец воздушных шаров.
ДАНЯ. Даже в десятом классе ты мечтала стать супергероем, а я им уже стал – надеюсь, ты помнишь, почему.
ВЕРА. Все мечтали.
ДАНЯ. Слушай, ты пришла только для того, чтобы показать, как ты мне не веришь?
ВЕРА. Ты не сказал, зачем тебе шарик.
ДАНЯ. Да ни зачем. Для дурости купил.
ВЕРА. Врёшь. Кто такой Печатник?
ДАНЯ. Вот откуда ты знаешь про Печатника, если мы не виделись во сне? Тебе придётся мне верить. Тебе придётся верить, что я научился спать половиной мозга, как дельфин, чтобы бить тех, кто жрёт нас, днём и ночью, днём и ночью.
ВЕРА. Синяки под глазами. Бросай сигарету.
ДАНЯ. Не могу. У меня этот, как его, стресс. Попробуй сама спать половиной мозга. Левой-правой, ать-два. Печатник – это мой отчим. Как он ушёл, к маме стало это на грудь садиться. И она хрипит. Знаешь, почему я ненавижу английский?
Тушит сигарету об учебник.
Тема «Май фэмили». И понеслась. Май мазер воркс ин лайбрари. Май фазер из… а вот тут начинаются вариации… Последние полтора года это было – май фазер мейкс принтс он ти-ширтс ин гипермаркет Атлантис, и нормально. Все привыкли. Теперь вот он ушёл, опять надо придумывать какую-то ерунду. А что придумывать, почему нельзя правду сказать? Май фазер гон. Фак ю. (Оседает, опираясь спиной на стенку гаража.)
ВЕРА. Эй! (Бросается, пытается его поднять, хлопает по щекам.) Эй, просыпайся!
Появляется МЕТЁЛУХА.
МЕТЁЛУХА. Докурился!
ВЕРА. На себя посмотрите.
МЕТЁЛУХА. Постыдилась бы, взрослая кобыла. Где матери уследить… (Выкидывает сигареты.)
ВЕРА. Ага, столько дел.
МЕТЁЛУХА. Да пошла отсюда, не до тебя. (Садится перед Даней на корточки, поёт.)
Ой, серая лошадка в чистом поле скачет.
ВЕРА. Вы думаете, ему от вашего перегара лучше станет?
МЕТЁЛУХА. Хлебало заткнула и ушла! (поёт) Может, кто украдкой обо мне заплачет…
ВЕРА. Если человек спит – пойте ему колыбельную. Логично.
МЕТЁЛУХА (Поёт). В белое пространство заманила вьюга иль непостоянство жизненного круга…
Даня просыпается.
МЕТЁЛУХА. А в тихом домике зажжётся свет. И голос тоненький прольётся вслед…
ДАНЯ. Отвратительно.
МЕТЁЛУХА. Конечно, лучше твой хаос в наушниках.
Даня демонстративно надевает наушники.
МЕТЁЛУХА. Сними немедленно. Я с тобой разговариваю.
ДАНЯ. Я не хочу разговаривать.
Вера украдкой фотографирует Даню и поспешно уходит.

V

Кафе. ВЕРА и МАРУСЯ едят десерт.
МАРУСЯ. Не люблю Бургерс.
ВЕРА. Удобно же. Всё по соседству. На твоём месте я бы вообще жила в Атлантисе.
МАРУСЯ. Угу. Спать в мебельном, есть в бургерсах.
ВЕРА. Может, скоро и придётся спать в мебельном. За квартиру только на этот месяц оплачено.
МАРУСЯ. А родители?
ВЕРА. Они-то думают, я ещё учусь. Узнают, что вылетела, скажут – возвращаться к ним.
МАРУСЯ. Вот и вернулась бы.
ВЕРА. Я не вернусь. Нет смысла. Ни в чём нет смысла.
МАРУСЯ. Как ни в чём? Ну, а в том, что мы сидим в этом Бургере, есть?
ВЕРА. Чуть-чуть. Крохотка. План такой: ты говоришь, я наблюдаю за реакцией.
МАРУСЯ. Он меня узнает. Давай ты.
ВЕРА. Не узнает. Продавец футболок не обязан знать продавца воздушных шаров.
МАРУСЯ. А флешка?
Вера даёт ей флешку.
МАРУСЯ. Там его фотка?
ВЕРА. Сфоткала, пока он спал.
МАРУСЯ. Не, я так и знала.
ВЕРА. Надо успеть до закрытия.
МАРУСЯ. А почему мы сразу к нему не пошли?
ВЕРА. Я жрать хочу.
МАРУСЯ. Сладким ты не наешься.
ВЕРА. Главное – напитать мозг. Пошли.
Выходят из кафе, перемещаются по торговому центру и добираются до стеклянного киоска полиграфии.
ПЕЧАТНИК (Не обращая на них внимания, по телефону). Тамара моя вчера отмечала день рождения, а сегодня она, значит, отдыхает от того, что отмечала. А у меня электричка за электричкой. Хоть разорвись. Вот такое горюшко.
Маруся прокашлялась.
ПЕЧАТНИК. Девушки, вы что хотели?
ВЕРА И МАРУСЯ (одновременно): Футболку\Кружку.
ПЕЧАТНИК. Кому что, я не расслышал?
ВЕРА. А можно такую футболку, на которой будет напечатана кружка, на которой будет напечатано изображение футболки с кружкой на пузе, на которой будет изображена футболка…
МАРУСЯ. Ты же говорила, я буду говорить!
ПЕЧАТНИК. Всё можно. Печатать полноцвет или нет?
МАРУСЯ. Посмотрите на флешке.
ПЕЧАТНИК. Я вас видел вроде где-то. Вы в отделе подарков.
МАРУСЯ. Я подарок, да, а она бездельник.
ВЕРА. Я контролёр. Слежу за воздушными шарами. Сколько лопнуло, сколько дети упустили.
ПЕЧАТНИК. А что, есть такая профессия?
ВЕРА. В любом деле нужна статистика.
ПЕЧАТНИК (Глядя на монитор). Интересная у вас кружечка.
ВЕРА. Узнаёте?
ПЕЧАТНИК. Не я слепил.
ВЕРА. Ни в жизнь не слепите. На три-дэ-принтере и то не напечатаете.
ПЕЧАТНИК. Слушай, всё было нормально какое-то время. Пока она пила меньше. Ну не могу я такое ярмо на шею повесить, но я же приходил каждое воскресенье, всё.
МАРУСЯ. Воскресный папа?
ПЕЧАТНИК. И субботний, и пятничный, какой хотите, пока он в туннель не забежал.
ВЕРА. Что ещё за туннель?
ПЕЧАТНИК. Ну как к нам идти, там жедешка, а дальше туннель. Вы если из ювенальной, отбирайте права и даже не думайте, я сам первый скажу, что надо. А я не усыновлял. Не успел. Может, и хорошо.
МАРУСЯ. Мы из подарков, а не из ювенальной.
ВЕРА. Вы говорите, что там про туннель.
ПЕЧАТНИК. Я его взял гулять, как всегда, а он в дырку в заборе и побежал по шпалам. Я за ним. А он в туннель. Оттуда вполне мог поезд выехать, нас бы обоих размазало. Я промаялся, но потом побежал всё-таки за ним, понимаешь? Добежал до другой стороны, его нет нигде. А он уже обратно. Гонял меня, пока я под насыпь не свалился.
МАРУСЯ. Так вам и надо.
ПЕЧАТНИК. А ты молчи. Поваляйся, как я, в больнице с инфарктом, потом говори.
ВЕРА. Значит, вы убежали…
ПЕЧТАНИК. Я за ним бежал. До последнего. Уже больше никак. Может, в интернате ему будет лучше. Взрослый парень. А она-то совсем, давно закончилась.
ВЕРА. Она да.
ПЕЧАТНИК. Как она?
ВЕРА. Ходит, поёт.
ПЕЧАТНИК. Машину я ей оставил. Хоть что-то. Хотите, я вам бесплатно футболки напечатаю?
МАРУСЯ. Лучше кружки.

VI

Вечер. Полупустой троллейбус. В нём Вера. Сидит у окна, в наушниках играет музыка, вид отрешённый.
В троллейбус входит женщина с маленькой девочкой, в руках у девочки воздушный шар.
ВЕРА. Пожалуйста, не надо.
ЖЕНЩИНА. Что?
ВЕРА. Вы в Атлантисе купили?
ЖЕНЩИНА. А как вы…
ВЕРА. Так лого же.
ЖЕНЩИНА. Ага.
ВЕРА. Не покупайте больше. А то будет уже девяносто восемь. Один я лопнула, так что всего два останется. А я ещё кое-что не доделала.
ЖЕНЩИНА. Чего два? Шарика? Да там вроде больше у продавца…
ВЕРА. Этот купили, так хоть не делайте с ним ничего. (Девочке.) Не лопай его и не отпускай. Лучше вообще на него не дыши.
ЖЕНЩИНА. Пойдём, выйдем на следующей.
ДЕВОЧКА. У меня ноги устали!
ЖЕНЩИНА. Нам надо в магазин.
Двери троллейбуса распахиваются. Женщина выводит девочку наружу, та ревёт и упирается, Вера через окно наблюдает, как девочка упускает шарик, и тот взлетает.
ВЕРА. Сука. Девяносто восемь.

VII

Клиника. Кабинет детского психолога. Входят МЕТЁЛУХА и довольно вялый ДАНЯ.
МЕТЁЛУХА (Практически трезва). Вот. Посоветовали к вам обратиться.
ПСИХОЛОГ. Здравствуйте, что у вас?
МЕТЁЛУХА. Уже всех врачей обходили. (Дане.) Ну-ка, сядь. Сядь, говорю.
ПСИХОЛОГ. Рассказывайте.
МЕТЁЛУХА. А что рассказывать. Подождите минут пять, увидите.
ДАНЯ. Не надейся.
МЕТЁЛУХА. Сиди-сиди.
ДАНЯ. Тебе назло продержусь.
ПСИХОЛОГ. Даниил Шардам, верно?
ДАНЯ. Да.
ПСИХОЛОГ. Ну, скажи мне, что у вас произошло?
ДАНЯ. Ничего не произошло.
ПСИХОЛОГ. Но вы же зачем-то пришли?
ДАНЯ. Это мать дура, её и лечите.
ПСИХОЛОГ. Почему ты так о маме?
ДАНЯ. Вот вы пьёте?
ПСИХОЛОГ. Нет.
ДАНЯ. Вот и скажите ей, как умная женщина.
МЕТЁЛУХА. Недавно поминки были по бабушке. Он всё отойти не может.
ПСИХОЛОГ. Так что за жалобы-то?
МЕТЁЛУХА. Да вы ждите, ждите. Вот, уже начинается.
ПСИХОЛОГ. Даниил! Даня!
Тишина.
МЕТЁЛУХА. Видите? И хрен разбудишь, извиняюсь.
ПСИХОЛОГ. В любом месте, в любом положении?
МЕТЁЛУХА. В любом. Особенно над учебником английского. А что в школе будет?
ПСИХОЛОГ. Он точно не притворяется? У невропатолога были? Энцефалограмму делали?
МЕТЁЛУХА. Да.
ПСИХОЛОГ. Дыхание поверхностное. Боюсь, вам к психиатру. Истерики после смерти бабушки были?
МЕТЁЛУХА. Разве что у меня. Данька спокойный.
ПСИХОЛОГ. И как вы его теперь разбудите?
МЕТЁЛУХА. Я очень плохо пою, иногда это помогает.
ДАНЯ. Не надо. Мне нужно купить шарик.
МЕТЁЛУХА. Опять?
ДАНЯ. Я выпадаю.
ПСИХОЛОГ. Раз хочет – купите. Даниил?
ДАНЯ. Да?
ПСИХОЛОГ. А ты вообще заметил, что уснул?
ДАНЯ. Меня просто какое-то время не было. Вообще.
ПСИХОЛОГ. Послушай, надо бороться.
ДАНЯ. А я что делаю, по-вашему?
ПСИХОЛОГ. Спишь на ходу.
ДАНЯ. Вот именно.

VIII.

Участок. Маруся даёт показания следователю.
МАРУСЯ. И тогда ей пришла в голову бредовая идея – сосчитать все шары, которые лопнули или улетели. Остановиться на каком-то круглом числе. Сто, скажем. Я ей сразу сказала, я с тобой не буду, я тебе не помощник. А она сказала, что всё равно будет. И когда была её смена, продавала, а когда не её, всё равно приходила и следила. Её даже били. Даже ногами. Вы же понимаете, что я тут ни при чём. Вы понимаете? Понимаете?

IX

Троллейбус. В нём едет ДАНЯ в тёмных очках и наушниках. Пристроился на сиденье у окна, и, судя по всему, спит.
ЖЕНЩИНА. Мальчик, тебе на какой остановке?
Даня не просыпается. Женщина трясёт его.
ЖЕНЩИНА (Неуверенным голосом). Остановите, тут мальчику плохо. Кондуктор! Тут мальчику плохо. Как сдачу искать, так умные все. Остановите, говорю!
ДЕД. Оставь в покое ребёнка, пусть спит.
Женщина и прибежавшая на помощь КОНДУКТОР пытаются разбудить Даню, но безуспешно. Кондуктор протискивается к кабине водителя, кричит, чтоб остановили. Двери распахиваются, пассажиры начинают выгружаться.
ВЕРА добегает до дверей троллейбуса, запыхавшись.
ВЕРА. Спасибо! Уф, догнала… Э, вы что, сломались, что ли?
КОНДУКТОР. Да не мы сломались! Мальчику плохо. (Звонит по сотовому.) Алло, скорая?
Вера медленно подходит к Дане, стягивает с него наушники и надевает на себя. В наушниках хаос, скрежет, шум радио на пустой волне, чьи-то вопли…
ВЕРА. Они добрались до него. Сны добрались до него…
Вера садится рядом с Даней на сиденье, возвращает его наушники, надевает собственные и немедленно засыпает.

X

Нигде и никогда. Тёмное небо. Живые тени копошатся над телом, доедают то, что осталось. ВЕРА выглядывает из прорехи между ничем и ничем.
ВЕРА. Что за ерунда. Возвращать веру в жизнь должен тот, кто сам не верит. Впрочем, верить в ничто не значит не верить ни во что.
Послушай, я не верю в сны. В то, что они настоящие. С помощью снов со мной разговаривает кишечник и желудок, печень и почки, лёгкие и мочевой пузырь. А не ты. Тебя нет в моих снах. Меня нет в твоих снах. Нас вообще почти нигде нет. А скоро уж точно нигде не будет. Но если мне всё это снится, значит, мои селезёнка и поджелудка очень не хотят умирать. Что противоречит космическим законам, но правильно для маленьких глупых инстинктов. Но если я говорю это тебе во сне, значит, я хочу говорить тебе это. Значит, я хочу сказать. Значит, я хочу, чтобы ты был.
Тени разбегаются, оставив добычу.
Почему желудок краснеет, когда мы краснеем? Почему древние верили, что душа в желудке? Если даже Бог существует, то мы живём у него в пищеварительном тракте и тщетно посылаем свои просьбы в его сны. А он, может, выпьет мезимчику, а может быть, и нет. Обвинять Бога в том, что у тебя в жизни что-то не то происходит – так же странно, как обвинять студента в гастрите, если ты кишечная бактерия. Верить в ничто не значит не верить ни во что. Я верю в отсутствие воли над нами.
С неба спускаются воздушные шары. Вера по очереди привязывает их к Дане.
ВЕРА. Одному большому дядьке понадобилось восемьдесят восемь шаров, чтобы взлететь. А тебе тут даже с запасом хватит.
Даня взлетает. Вера провожает его взглядом и считает.
ВЕРА. Один, два, три, четыре… (…) Девяносто восемь, девяносто девять…

XI

Больничная палата.
ВЕРА просыпается оттого, что ДАНЯ навис над ней и старательно поцеловал.
ДАНЯ. Ты чего смеёшься?
ВЕРА. Дай лучше я.
Переворачивает его на спину, задумчиво смотрит в лицо.
ДАНЯ. Ну, что?
ВЕРА. Нельзя. Я тебе психику сломаю.
ДАНЯ. Я и так уже сломанный.
Вера отодвигается, садится.
ДАНЯ. Вера. Я никогда не вырасту. Я умру скоро.
ВЕРА. Борись с демоном отчаяния, малыш, пока он не откусил тебе ноги и не вырвал грудную клетку.
ДАНЯ. Шарик знаешь, зачем был? Его надо двумя пальцами держать. За нитку. Это как поплавок. Я пробовал так сделать, чтоб он меня держал в реальности. Потому что я стал падать прямо на дороге. Иду и сплю, потом падаю и насмерть засыпаю. Проваливаюсь туда. Глубже. Этажом ниже, где смерть.
Обнимаются.
ВЕРА. Знаешь, я когда тебя вижу, у меня внутри всё трясётся. Дребезжит, как стакан. В подстаканнике, с ложкой. На столе в поезде. Понимаешь?
ДАНЯ. Да.
ВЕРА. У меня всё внутри трясётся, как будто я должна тебе сказать что-то очень важное. Но только что? Какую-то важную информацию должна тебе сообщить. То, что я люблю тебя – это же не информация…
ДАНЯ. Тебе надо парня завести.
ВЕРА. Или ребёнка.
ДАНЯ. Тогда уж парня сначала.
ВЕРА. Можно и второе без первого.
ДАНЯ. И компот. Не надо. Ничего хорошего не выйдет.
ВЕРА. Мы с тобой – как мадонна с младенцем. Наушники – нимбы.
ДАНЯ. Непонятно, почему их не сняли.
В палату входит толпа врачей, с ними МЕТЁЛУХА, ПЕЧАТНИК, МАРУСЯ.
МАРУСЯ. Это такая психотехника. То есть психотерапия. Врачи пытались воссоздать исходные ощущения.
ДАНЯ. Тогда где троллейбус?
МАРУСЯ. Вас и так катают в нём по часу в день. Вы уже спите очень долго.
ВЕРА. Правда? А кто у нас президент?
МАРУСЯ. Не настолько долго.
ВЕРА. А в какой мы стране сейчас?
МАРУСЯ. В Германии.
ВЕРА. То есть всё-таки очень долго?
МАРУСЯ. Вас перевезли, чтобы лечить международными средствами.
МЕТЁЛУХА. Знаменитости мои любимые.
МАРУСЯ. Эти двое дали тысячу интервью и основали популярное движение бодрствующих. Деньги лопатой гребут. Да, они снова вместе. Вы же хотели хороший конец?
ВЕРА. Ты тоже давала интервью.
МАРУСЯ. Нет.
ВЕРА. Давала, я же знаю.
МАРУСЯ. Кстати, в вашей палате скрытые камеры.
Вера и Даня отшатываются друг от друга.
МАРУСЯ. Шутка.
МЕТЁЛУХА (На камеру). Тысячи людей по всему миру не спали, чтобы дождаться этого момента! Теперь доказано медициной – чем больше мы бодрствуем, тем больше шансов разбудить тех, кто не может проснуться. На больных гиперсомнией и даже на людей, находящихся в коме, одно присутствие человека из общества бодрствующих сказывается благотворно. Мы так долго создавали положительные эманации бодрости в палате, где лежат знаменитые спящие, и вот результат! Сыночек мой, сыночек! (Обнимает Даню и пускает слезу.)
ПЕЧАТНИК (На камеру). Если вы не спите уже больше месяца, вы можете получить нашу футболку со светоотражающим логотипом совершенно бесплатно. Вам будет открыт доступ в реанимацию и в палаты безнадёжных больных. Мы даём надежду. Мы – общество бодрствующих.
ВЕРА. Вас нет. Вы уже умерли от язвы желудка.
ДАНЯ (Читает надпись на футболке). О Бэ.
ПЕЧАТНИК. О Бэ, аббревиатура общества бодрствующих.
ДАНЯ. Вы тут все о-бэ-ели. Выйдите все.
МЕТЁЛУХА. Но сыночек… телевидение…
ДАНЯ. Я вообще не уверен, что ты моя мать. Она так не выражается.
МАРУСЯ. Я же говорю, вы долго спали.
ВЕРА. Больным нужен покой, они не могут пока адекватно воспринимать реальность. Клянусь, они дадут интервью через полчаса. В смысле, мы даём. Дадим.
МАРУСЯ. Я останусь и не позволю им уснуть.
Все, пятясь, выходят, в палате остаются Маруся, Вера и Даня.
ДАНЯ. Что, правда никто по всему миру не спит?
МАРУСЯ. Спят, конечно. Хотя это не очень модно. Началось всё с твоей мамаши, она вышла из запоя, продала бабушкину квартиру, собрала деньги на лечение и всё твердила, что не уснёт, пока ты не проснёшься. В её квартире установили вебкамеру, и всем было видно, что она постоянно на ногах, как лошадь. У неё появились последователи. Потом твой отчим проникся идеей и вернулся. Потом они поехали за границу, лечить тебя…
ВЕРА. А мои родители?
МАРУСЯ. Они не смогли поехать. Ну, если проще, они не очень-то верят в эту чепуху.
ВЕРА. Значит, они хорошо спят?
МАРУСЯ. Очень хорошо.
ВЕРА. Вот, Даня, ты хотел узнать, почему ты меня видишь. Я тебе так скажу. Ты видишь человека, когда он умер, когда он спит и когда он уже кое-что для себя решил.
ВЕРА и МАРУСЯ садятся на кровать справа и слева от ДАНИ.
ВЕРА. Представь, были две девушки, которые для себя решили. Они были студентки, и одна, и другая то и дело встречали любовь всей жизни, а потом ещё любовь всей жизни, а потом ещё, и всё как-то жизнь заканчивалась, не протянув и месяца, а потом из-за этих
постоянно заканчивающихся жизней они вылетели из вуза, и им бы ждать дальше, когда что-нибудь появится, но они устали и решили, что у них нет ничего на свете. Хотя вообще у них ещё работа была. Они надували шарики гелием. И вот они залезли в большой резиновый шар и лежали в нём, пока не отравились.
МАРУСЯ. Лежали и разговаривали. О чём они говорили, интересно, ведь их голоса от гелия стали пищащими.
ВЕРА. Они играли в города. (Писклявым голосом.) Стамбул.
МАРУСЯ (Писклявым голосом.). Лондон.
ВЕРА. Нью-Йорк.
МАРУСЯ. Кловерфилд.
ВЕРА. Есть такой?
МАРУСЯ. Есть.
ВЕРА. Ладно. Тогда Дублин.
ДАНЯ. Не надо! Хватит! Хватит! Хватит! Хватит!
Вскакивает, распахивает дверь в палату, и к его ногам сваливаются все, кто стоял, прижавшись к двери, и подслушивал. Врачи, журналисты, Метёлуха, Печатник – все они спят.
МАРУСЯ (Нормальным голосом). О как. Откат пошёл. Я их предупреждала.
ВЕРА. Все сектанты хорошие, пока спят зубами к стенке. Пошли?
ДАНЯ. Это не они спят. Это мы не проснулись.
ВЕРА. Тогда нам нужно на этаж повыше.
Осторожно переступая через тела, пробираются к выходу.